Джейн Фэйзер - Когда пожелаешь: сборник Страница 42

Люси уже понимала, что Джорджа сейчас ждет громадное разочарование, и попыталась осторожно предотвратить его.

— Что толку писать «помогите» и бросать в море? Если кто-нибудь и найдет послание, как он узнает, где нужна помощь?

— Здесь не «помогите», — сказал Элф, вытаскивая за кончик записку. — Здесь говорится… Шарлотта, позволь взять у тебя свечу… спасибо. Здесь говорится… Мне кажется, здесь написано: «Будь собой, и твое желание исполнится. Не лети мотыльком на огонь».

В наступившем смущении и тишине Люси увидела, как мать спрятала улыбку, прикрываясь полотенцем, которым вытирала посуду.

Рупа, похоже, была так же заворожена, как и Джордж. Она сделала рукой жест, будто разгоняла злые чары.

— Это магическое заклинание. Настоящее магическое заклинание. Вероятно, очень древнее. И очень действенное. Даже опасное.

— Нет, нет, — сказал Джордж. — Это своего рода шифровка. Совершенно точно, шифровка. Ты права, Люси. Никто из потерпевших кораблекрушение не напишет слово «помогите» и не бросит в бутылке в море. Какой в этом смысл? А на самом деле, — продолжал он, все больше возбуждаясь, — он зашифрует свой крик о помощи!

Шарлотта оторвалась от тетради.

— Господи, зачем же он это сделает?

— Из-за пиратов.

Люси видела, что мама не отрывает полотенца от лица.

— Только подумайте, — сказал Джордж. — Вы оказались на необитаемом острове. Написали записку и бросили в бутылке в море. Что дальше? На нее могут наткнуться пираты, найти ваш остров, и ваше положение станет еще хуже, чем было. Поэтому нужно зашифровать послание.

— Джордж, как ты можешь быть так глуп? — удивилась Рупа. — Это заклинание. Оно всегда так пишется. В какой еще записке будет сказано: «Не лети мотыльком на огонь»?

Открывшаяся дискуссия о поведении мотыльков продолжалась до тех пор, пока мать Люси решительно не выставила всех из дома.

Глава 3

Осетр рубленый в соусе из омаров. Осетр а-ля святой Марцелл. Пудинг из осетра. Осетр тушеный со сливками. Осетр в каперсовом соусе. Эту неделю они запомнят надолго. Каждый вечер все друзья собирались на обед, и еще оставалось на завтра.

Люси ничего не желала.

Лишь когда был съеден последний лакомый кусочек и кот Роджер утянул кусок хребта, Люси вспомнила, с каким осуждением ее мать отнеслась к загадыванию желаний, потому что чуть ли не пожелала ловить осетров каждую неделю. Но она вовремя остановилась.

Остановилась не потому, что верила в слова Рупы о волшебстве бутылочки. Рупа часто применяла то или иное колдовство, и Шарлотта уже вывела формулу, сравнивающую успешность результата колдовских опытов Рупы с тем, что может получиться по чисто математической вероятности. Получалось, что при участии Рупы число неудач превосходило то, что предсказывала теория вероятности. Другими словами, у вас было больше шансов успешно решить проблему, ничего не делая и доверившись случаю, чем если обратиться к Рупе.

Значит, это волшебная бутылочка или нет?

Нет.

Но осторожность лучше поспешности. Как уже много раз в своей жизни, Люси была благодарна матери за ее здравый смысл. Люси считала мать женщиной храброй, решительной и мудрой. И очень любила ее.

Мать Люси, урожденная мисс Лаура Хибберт, в молодости пережила большое разочарование. Если оставить красивый стиль, то в двадцать лет она родила ребенка в безбрачии, что случилось вскоре после того как умер ее любовник, и произошло это при самых скандальных и унизительных обстоятельствах, которые только можно себе представить.

Когда кто-нибудь спрашивал Лауру о семье, она обычно отвечала, что ее бросили. Это была не совсем правда. На самом деле случилось вот что. После того как Лаура объявила родителям и братьям-сестрам, что ждет ребенка, она продала картину Боттичелли, которую ей подарил дедушка по случаю ее конфирмации, и на вырученные деньги отправилась в Лондон, где купила коттедж и стала воспитывать Люси. Поскольку родители все же пытались помогать дочери и посылали деньги, что было ей крайне неприятно, Лаура сама решила разорвать отношения с семьей и никогда больше с ней не виделась.

С этого дня для Лауры начался золотой век свободы. Она знакомилась с новыми соседями со словами: «Я мисс Лаура Хибберт, незамужняя мать. А это мое безвинное дитя, Люси. Вы можете отвергнуть нас, если хотите, но это будет не по- христиански».

Она посвятила всю себя дочери, своему саду и созданию организации помощи другим нуждающимся женщинам. А по вечерам — занятиям с детьми, которые платили ей по два пенса в неделю за право посещать их. Сотни беднейших лондонских детей научились читать, писать и считать, сидя у нее на коленях. Некоторые остались с ней на многие годы, например, Элф, Шарлотта и Рупа.

Люси не могла вообразить, что у кого-то может быть лучшее детство, чем у нее: множество друзей, игры, разумные похвалы, мудрые наставления и рыбалка. А теперь впереди их ждало еще и похищение.

Люси не чувствовала, что к ней подкрадывается несчастье.

Она с удовольствием отметила, выходя прохладным утром в четверг с мамой на прогулку, что в мире нет такой вещи, которую она могла бы пожелать.

Может, пожелать, чтобы рассеялся густой утренний туман? Туман окутал город. Превратил огни уличных фонарей в жемчужинки. Начистил до блеска камни мостовой.

Мимо прохлюпали колеса невидимой рыночной телеги, стук копыт прозвучал приглушенно и таинственно.

— Держу пари, мы будем одни в Гайд-парке, — бодро сказала мать.

Люси подумала: «Было бы очень хорошо, если бы весь Гайд-парк принадлежал только нам, но я не буду этого желать». Она была рада, что может принять такое нравственное решение. По правде говоря, она почувствовала, как довольна собой, и ей стало немного неловко. Она даже забеспокоилась, что становится самодовольной, но тут они вошли через ворота в парк.

В парке было пусто. Люси слышала только шелестящий звук падающих листьев и шорох мокрой травы у них под ногами. К тому моменту, когда они с матерью взобрались на южный холм, туман стал таким густым, что невозможно было различить даже горшки с геранью, недавно выставленные вдоль дороги. Тополя впереди казались неясными величавыми гигантами.

Весь мир словно встал на цыпочки и ушел, оставив ее с матерью одних плыть в густом серебристом море, заглушающем любые звуки. Люси старалась не думать, что в этих танцующих занавесях молочноватой влаги есть что-то таинственное. И старалась не пожелать, чтобы парк был менее пустынным.

Затем, среди нависшей тишины, Люси услышала громкий гортанный женский смех. На удивление близко.