Кэтрин Куксон - Девушка с приданым Страница 42

Разглядывая комод, Родни вдруг почувствовал прилив щемящей грусти. В то время, когда они покупали этот комод, ощущение радости и тайны бытия еще не покинуло его жизнь. Теперь же все эти чувства давно остались в прошлом. Родни осторожно выдвинул правый ящичек и нащупал скрытую кнопочку. Он нажал на нее. Верхняя часть узкой крышки комода медленно приподнялась, обнаружив два отделения, разделенные узкой перегородкой. Родни вновь почувствовал прилив уважения к мастерству мебельщика. Приоткрыв одно из отделений, он нащупал скрытую кнопку и нажал на нее. Тихо приоткрылась небольшая боковая дверца, за которой оказалось маленькое углубление, изысканно украшенное панелями атласного дерева. В памяти всплыл радостный визг Стеллы. Давно это все было… Теперь его жена, должно быть, прячет там свои сломанные украшения. Действительно, большую часть тайника занимала квадратная шкатулка. Родни вытащил ее на свет божий и от нечего делать начал осматривать. Крышку украшала очаровательная перламутровая мозаика. Родни из любопытства приоткрыл крышку. Внутри лежали медицинские пробирки. Две оказались полными, но большинство – совершенно пустыми. На пробирках виднелись приклеенные ярлычки с надписями на двух языках – французском и английском. Прочитав надпись, Родни Принс застыл, ошеломленно уставившись на содержимое шкатулки. Затем он вытащил оттуда лежавшую на дне картонную коробочку, наполовину заваленную пробирками, открыл крышку и обомлел.

Кровь медленно отхлынула от его лица. Словно находясь в состоянии транса, Родни закрыл тайник и, забрав перламутровую шкатулку, возвратился к себе.

То, что он сейчас увидел, было величайшим потрясением за всю его жизнь. Несколько минут Родни Принс вообще не в состоянии был мыслить здраво. Место мыслей заняли чувства. Стоя у окна, он уставился невидящими глазами на засыпанный снегом сад. Остатки уважения к супруге взывали: «Нет! Такого быть не может! Стелла на такое не способна!» Но правда, как ни прискорбно, заключалась в том, что его жена не только способна, но и виновна во всей этой мерзости.

Взгляд Родни метнулся к перламутровой шкатулке. В голове бушевал вихрь. Мысли мучили его, словно раскаленный утюг. Судя по всему, с самого начала, с первой брачной ночи Стелла использовала эти свои чертовы уловки. Кто ее научил? Когда они сочетались законным браком, ей не было еще и двадцати лет! Оказывается, его молодая жена преднамеренно убивала, другого слова не придумаешь, его еще не рожденных детей. А сам Родни даже подумать не мог о подобной возможности. Да и как он мог предположить, что его мягкая, изящная, утонченная Стелла, девственно чистая и непорочная, способна на такую чудовищную низость? Как легко она его одурачила! Как, должно быть, смеялась над его доверчивостью все эти годы!

Родни хорошо помнил, какой удрученный вид принимала жена, когда он заговаривал о детях. Какой несчастной, какой обиженной Стелла казалась тогда! У Родни, помнится, сжималось от сочувствия сердце. Он-то, по простоте душевной, считал, что жена тоскует по детям ничуть не меньше, чем он сам. Теперь до него наконец-то дошло, откуда эта холодность и почему жена каждый раз приходила в ярость, когда ее муж, воспылав страстью, пытался заняться с ней любовью «вне плана». Стелла просто-напросто тогда не предохранялась. И все эти годы эта изысканная, утонченная леди водила его за нос. Сколько же его сыновей она успела за это время погубить? Почему Стелла не дала ему хотя бы одного сына, прежде чем пуститься на все свои хитрости? Жизнь бы тогда была совсем другой. Его сын… Перед внутренним взглядом Родни предстал непоседливый мальчик лет четырнадцати. Его глаза светятся жаждой познания мира. Сейчас сын вернулся бы домой из частной школы на рождественские каникулы и бегал бы всюду по дому, зовя: «Папа! Где ты, папа?»

Родни вслушался в тишину дома. Крик «папа» эхом отозвался в его воспаленном воображении. Он содрогнулся всем телом и заскрежетал зубами. Его переполняла ненависть. Где эта мерзавка? Только бы до нее добраться, а тогда…

Осознав всю глубину своих эмоций, Родни Принс не на шутку испугался. Ему ни в коем случае нельзя видеться сейчас со своей женой. Надо скорее выбираться из этого дома и идти куда глаза глядят, подальше от этого проклятого места. Пусть ярость уляжется в груди и займет свое место среди череды прочих обид, которые Стелла ему нанесла. Если же он увидит эту мразь прямо сейчас, то убьет с таким же хладнокровием, с каким она убивала его сыновей.

Шкатулку Родни положил к себе в чемодан, а затем, надев шинель, спустился вниз.

Из кухни поспешила миссис Саммерс:

– Все готово, сэр! Я надеюсь, что вам понравится…

Кухарка остановилась, как громом пораженная тем, что хозяин одет, а его лицо за какие-то полчаса осунулось. На нем запечатлелись следы недавно пережитого шока. Теперь он стал похож на очень больного человека. Миссис Саммерс знала, что за последние полчаса хозяин ни с кем не встречался, за исключением доктора Суинберна.

«Ага! Вот оно что! Он узнал о похождениях жены».

Миссис Саммерс удивилась такой его впечатлительности. Хозяин и хозяйка давно уже спали в разных комнатах, и она представить себе не могла, что он так будет убиваться.

«Смешные они все же, эти мужчины».

– Извините, миссис Саммерс! Мне надо срочно уйти… по неотложному делу.

В руках доктор Принс мял свою фуражку.

– Все в порядке, сэр, все хорошо, – как можно любезнее сказала кухарка. – Возможно, вам полегчает, когда вы вернетесь.

– Да… Возможно, мне полегчает…

Служанка проводила хозяина взглядом. Прежняя военная осанка исчезла. Теперь он так сутулился, что казался почти горбатым.

Вернувшись на кухню, миссис Саммерс уселась на табурет, а затем вдруг разрыдалась. Почему? Она и сама не знала.

Из дома Родни вышел в три часа пополудни. Он направился через Шилдс прямиком к морю. Но путь ему то и дело преграждали солдаты, и чем ближе к берегу, тем труднее становилось продвигаться вперед. Так и не дойдя до воды, Родни вернулся обратно в город, специально сворачивая в маленькие улочки и переулки, словно пытаясь оторваться от невидимых преследователей. Миновав Тайн-Док, он углубился в Ист-Джероу, направляясь к дому Дэвидсонов. Проходя в спускающихся на землю сумерках мимо квартала Пятнадцати улиц, Родни Принс подавил в себе желание свернуть к Кейт. Не стоит вовлекать любимую в выгребную яму ненависти, которую не может вычерпать ни ходьба, ни доводы чистого разума.

Родни застал Питера, Пегги и двух их детей за поздним чаепитием. Друзья до такой степени были обрадованы неожиданным визитом, что за выкриками радости и бурными рукопожатиями хозяева не заметили изможденный и осунувшийся вид доктора Принса, затравленный взгляд его глаз. Гость улыбался детям, но почти ничего не говорил. Майкл и Кэтлин возбужденно скакали вокруг него.