Мэрилайл Роджерс - Гордые сердца Страница 42

Когда стало очевидно, что сырая солома только дымится, но не загорается, ярость Ги утроилась. Он изменит способ нападения, чтобы увидеть, как вся деревня заплатит, и дорого заплатит за это открытое неповиновение, и прежде всех Денарт.

Отъехав на небольшое расстояние от попорченной погодой двери домика Денарта, Ги пришпорил коня и помчался вперед. Без препятствий он въехал внутрь домика; мощное животное встало на дыбы и ударило копытами по непрочным стенам. То, что не разлетелось в щепы, сорвалось с петель и бесполезной грудой упало в грязь.

Злобно обрадовавшись своей изобретательности, Ги выхватил меч и вонзил его в Денарта, не жалея ни жены, ни детей, съежившихся от страха за его спиной. Ги снова и снова опускал свой меч, пока неузнаваемый Денарт не превратился в кровавое месиво.

Выехав из домика, Ги спешился и поджег груду соломенных матрасов перед дверью, отрезав людям единственный путь к бегству. Под крики ужаса и боли он повел своих людей убивать всех, кого найдут в деревне. Для них ничего не значило, что это в большинстве своем безоружные женщины и дети, — ведь это люди Уилликина, а значит, враги, заслуживающие смерти.

Сопровождаемые стонами умирающих, французы уже собрались покинуть пепелище, как сами попали под неожиданный град стрел, летящих из леса. Смех превратился в крики паники и гневные проклятия, когда кони бросились вспять.

Несколько французов свалились на землю, а Ги де Фо был ранен в спину, и по ней текла струйка крови.

Французам потребовалось несколько часов, чтобы добраться до лагеря, разбитого вокруг высоких серых стен несгибаемого Дуврского замка. К тому времени как они вернулись, Ги де Фо держался в седле с помощью одной лишь силы воли.

— Ну же, дядя, позвольте помочь вам сойти, — уговаривал Вальнуар великана, глаза которого потускнели от боли и который, казалось, только отчасти был в сознании. Возможно, он умирает?

Ги немедленно доказал племяннику тщету его надежд:

— Так спусти меня. И вынь это у меня из спины» Племянник, не заносись слишком высоко в своих ожиданиях: я еще жив и намерен остаться в живых! — Слова подтверждались силой его голоса. — Поэтому тебе еще некоторое время придется подождать с исполнением твоей мечты занять мое место!

Вальнуар стиснул зубы. Не так легко разобраться в намерениях дядюшки. Будет жить этот человек или приближается к своему концу, никому не известно, ведь боевые раны лишали жизни людей и покрепче его. Только через несколько дней можно получить ответ.

С этими утешительными мыслями он вместе с другим человеком волок Ги. Наконец, шатаясь под тяжестью ноши, они затащили его в темный большой шатер, где их встретил Анри Гавр, остававшийся в лагере за командира в отсутствие Ги.

Когда дядю положили на тюфяк лицом вниз, Вальнуар зажег несколько масляных ламп. В палатку вошел специально обученный человек и начал вытаскивать стрелу. Ги скрежетал зубами, но ни один звук не вырвался из его горла.

Когда стрела была вынута из его огромной белой спины и Анри Гавр удалился, Ги обратился к Вальнуару:

— Итак, наш Водери у бесчестного Уилликина? Чему уж тут удивляться, если мой племянник так часто и так откровенно оказывал предпочтение обществу менее благородному, чем наше? — Насмешка сменилась презрительной улыбкой. — Как бы то ни было, его поступок может пойти нам на пользу!

Хотя Вальнуар, верный долгу, оставался с дядей, мысли его блуждали далеко. Теперь эти слова Ги отвлекли его от приятных подсчетов всего, что будет принадлежать ему, если — несмотря на помеху в лице близнеца, старше его лишь на мгновение, и пристрастие старика к браку — владения дяди перейдут к нему.

— Касси будет лакомым кусочком… — Лежа на животе, пока ему перевязывали рану, Ги повернул голову в сторону, чтобы видеть Вальнуара. — Но это не так важно по сравнению с радостью видеть конец этого бастарда, рыцаря Уилла, который всадил в меня стрелу и убил наших воинов.

Глаза Вальнуара заблестели, и в смешке Ги ему послышалось некое обещание.

— Да, племянник, я знаю, ты хочешь, чтобы она не угрожала твоим ожиданиям. Если ты правильно выполнишь свою часть плана, возникшего у меня недавно, я сделаю так, что в конечном счете ты получишь и мой титул, и мои земли.

Глава 12

У Водери были причины сожалеть о своем решении терпеливо ждать приговора Уилла. День за днем проходил, а тот и не вспоминал о предложении Водери. Время текло однообразно: ночь он проводил с Уиллом в совершенно неприспособленной к обитанию хижине, а день — в его доме. Ему было удивительно, что и Уилл находится здесь большую часть дня.

Когда бы рыцарь ни отлучался волей-неволей выполнять свой долг, Кенуорд всегда был поблизости, хотя хозяин Водери, конечно, знал, что если тот захочет, то всегда может легко одолеть юношу.

В одно утро, дней через десять после своего пленения, Водери, сидя за столом, пристально смотрелв милое лицо Беаты. Одна ее улыбка была достаточной причиной, чтобы остаться, и он был намерен оставаться здесь до тех пор, пока не будет в состоянии выполнить свою клятву и взять с собой прелестную женщину.

— Не согласитесь ли вы сыграть со мною в шахматы? — учтиво спросил Водери у девушки.

В золотистых глазах мелькнуло сожаление, когда Беата медленно покачала головой.

— Я обещала Касси помочь печь хлеб.

С тех пор как он появился, Беата начала медленно возвращаться к жизни, и, довольный этим знаком возрождения, Водери мог лишь аплодировать, что она стала хоть что-то делать. И все же он был, так же как и она, слегка разочарован: перспектива предстоящего дня без ее общества казалась бесконечной и уныло-спокойной для деятельного человека, долго удерживаемого на одном месте.

Наблюдая за белокурым рыцарем и своей молочной сестрой, Уилл признавал, что от нежного внимания Водери Беата расцвела, как бутон вдруг превращается в прелестный цветок. Слишком ясно, что Водери и есть то лекарство от ее болезней, о котором Уилл молил божественные силы. Однако было что-то таинственное в том, как быстро Беата узнала Водери, тогда как свою память все еще держала закрытой от зла, по вине которого он вошел в ее жизнь.

По мере того как наступали декабрьские дни и зима ледяными ладонями охватывала землю, французы лишь продолжали осаждать крепости, но не отваживались появляться близ Уилда, оставив только небольшие дозоры. Пока не пройдут святки и канун Крещения, он не станет планировать никаких битв, которые, конечно, начнутся с наступлением весны. Получив свободу, Уилл больше времени, чем обычно, проводил близ Кеншема, и ему стало ясно, что даже в его относительно удобном доме бремя сидячей жизни слишком тягостно для Водери. Ведь в подобном положении он, несомненно, испытывал бы те же чувства. В самом деле, напряженное ожидание ответа на требование о выкупе наполняло его беспокойством.