Моника Маккарти - В огне страсти Страница 43

Сердце панически сжалось.

— Нет! — закричала Джинни, тряся его. — Будь ты проклят, Дункан! Ты не имеешь права умирать! Я не хочу! — Она еще не успела сказать ему, как больно он ей сделал. Как страшно ей было остаться беременной — и одной. Как сердце ее разбилось, как она хотела только одного — свернуться клубочком и плакать, плакать, а приходилось быть сильной. Как ей пришлось выйти замуж за нелюбимого мужчину, чтобы уберечь ребенка от последствий собственной неосмотрительности.

Джинни трясла его снова и снова, но он не подавал признаков жизни. Услышав ее голос, проснулась знахарка и кинулась на помощь. Мэргрид положила руку ему на сердце и приблизила щеку к губам. Когда старушка выпрямилась, Джинни поняла по ее лицу, что дела плохи.

— Мне очень жаль, миледи. Горячка ослабила его сердце и легкие.

Джинни упрямо замотала головой, отказываясь поверить, что этот несокрушимый мужчина может потерпеть поражение в битве за жизнь. Глубоко в душе она знала — он не умрет. Он не может ее бросить. Она ему этого не позволит.

«Господи, как я люблю тебя!» Тогда она прикипела к нему всем своим девичьим сердцем. И сейчас думала только об этом. Положив голову ему на плечо, на то самое памятное теплое местечко, она всхлипывала, горюя по той девушке и по той любви. Она оплакивала предательские обстоятельства, оторвавшие их друг от друга, свою утраченную невинность, свои утраченные мечты и сына, никогда не знавшего отца. Она плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы.

— Ты уже ничего не сможешь для него сделать, девочка, — ласково сказала знахарка.

Может, и нет, но она попытается. Дункан сильный — сильнее всех известных ей мужчин. Горячка, обрушившаяся на него с такой мощью, лишила его сил, но Джинни знала: если кто-нибудь и может выдержать такую хворь, так это Дункан.

Мэргрид ушла, оставив Джинни нести свою одинокую вахту. И утром третьего дня она была вознаграждена за свою веру. Когда над горизонтом забрезжили первые лучи рассвета, Дункан открыл глаза — синие, ясные и живые, какими она их помнила.

Он впился в нее взглядом — слабым и немного растерянным, но вполне осознанным.

— Как ты могла выйти за него замуж, Джинни? Как ты могла выйти за другого?

Чувство, прозвучавшее в его голосе, растревожило ее сердце. Конечно, он не понимает, что говорит, но это не умаляет его искренности.

Значит, Дункану не все равно. Может быть, этого недостаточно, чтобы доверять ему, но не одна она страдала, когда им пришлось расстаться. Горло сжалось. Джинни по-настоящему тронуло это неожиданное откровение.

— У меня не было выбора.

Но Дункан уже не слышал ее, он провалился в целительный сон.

Джинни долго смотрела на него, пытаясь понять, что же это значит.

Потом, измученная, она встала. Ноги дрожали, но она медленно прошлась по комнате.

Все кончилось. Она чувствовала себя так, словно после десяти лет страданий наконец-то стала свободной. Дункан будет жить, а она все-таки хоть как-то примирится с прошлым.

Может быть, теперь у нее есть надежда на будущее.

На следующее утро Дункан проснулся, чувствуя себя так, словно его несколько раз прогнали сквозь строй. Все тело болело, он ощущал слабость, но был жив.

У него не в первый раз начиналась горячка после ранения, но если верить самочувствию, он еще никогда не был так близок к смерти.

— Ты очнулся. — Старая знахарка, сидевшая в углу, должно быть, услышала, как он пошевелился.

Дункан нахмурился, ощутив странный укол разочарования. Он думал…

Неужели Джинни у его постели ему только примерещилась?

— Должно быть, ты хочешь пить? — сказала старушка, протягивая ему кубок с водой.

— Да, — ответил он. — И принять ванну, если это возможно.

Старушка фыркнула.

— Не терпится помыться, да?

— Это еще мягко сказано.

— Леди так и предположила, поэтому, не дожидаясь твоей просьбы, велела принести сюда ванну, когда ты очнешься. Бет о тебе позаботится.

— А леди Гордон? — неожиданно для самого себя спросил Дункан.

— Которая? — Дункан вопросительно вскинул бровь, и старушка объяснила: — Маркиза гостит в замке после смерти лэрда.

Жена Хантли… здесь? Черт! Они когда-то встречались, много лет назад. И хотя она вряд ли запомнила внебрачного сына Кэмпбелла, лучше всячески избегать ее. Эта бой-баба такая же грозная, как и ее муж, и расправляется с врагами беспощадно.

— Мистрис? — поинтересовался Дункан. Знахарка прищурилась.

— Наслаждается заслуженным сном. Она три дня не отходила от твоей постели. И я не позволю тебе ее беспокоить…

— Нет-нет, — перебил старушку Дункан. — Я и не собирался. — Он с трудом скрыл радость, значит, это ему не померещилось в бреду. Джинни действительно была здесь.

Конечно, он не собирался придавать этому слишком большое значение, но, может быть, она не настолько бездушна, как он думал. Почему-то это казалось важным.

Знахарка внимательно посмотрела на него и, словно прочитав его мысли, заметила:

— Ничего тут такого нет. Она сделала бы это для любого.

Дункан услышал в ее словах предостережение, полностью отвечавшее его мыслям, — не стоит придавать большого значения такому самопожертвованию.

Старушка нахмурилась.

— Хотя для нее это было нелегко после недавней смерти мужа.

Дункан напрягся. Он не хотел думать о Френсисе Гордоне, но не удержался и спросил:

— А как он умер?

В своем письме Лиззи не сообщила никаких подробностей.

— Горячка, — напрямик ответила знахарка. — Он слегка поранил руку, когда тренировался с мечом, и рана загноилась. Леди чуть не умерла вслед за ним, так отчаянно она боролась за его жизнь.

В груди все сжалось. Должно быть, Джинни очень сильно любила мужа, раз выказала ему такую преданность.

Он нахмурился. По какой-то странной причине Дункан не мог не думать, что здесь что-то не так. Его вновь начали обуревать сомнения. До сих пор он ни разу не позволил себе задаться вопросом: а вдруг он ошибался? Слишком ужасны были последствия, чтобы о них думать. «Ты меня бросил». Эхо ее голоса и сейчас отдавалось в его ушах, и по спине пополз холодок.

Но если его предала не Джинни, то кто?

Джинни услышала голоса, поднимаясь вверх по лестнице. Кожаный мешок с пожитками Дункана висел у нее на плече. Джинни удивлялась тому, как легко у нее на сердце. Горячка Дункана заставила ее признать кое-какие суровые истины. Она вовсе не преодолела свои чувства к нему, как думала раньше, просто долго загоняла их внутрь. Никогда не пыталась разобраться в боли, которую он ей причинил, подавляла гнев и горечь — все ради ребенка, которого носила. Но вид Дункана, такого близкого к смерти, словно он спустил все эти чувства с поводка, причем с силой, поразившей Джинни, потряс ее.