Песня для разбитого сердца - Елена Барлоу Страница 43

Сорокалетний мистер Уитфорд — седоволосый поверенный виконта — поначалу даже не узнал в побледневшей девушке юную виконтессу. Всё, что он успел ей сказать, было:

— Леди Кларисса была без сознания прошлым днём…

А Кейли уже вскакивала на лошадь. Она крикнула Уитфорду следовать в экипаже за нею, а в качестве грума с ней поехал Жосайя Макдуф. Этот молодой мужчина, сильный и огромный как медведь, работал в Фаунтинс-холле всего несколько дней, но он отлично знал большие дороги и, разумеется, всё о лошадях. Кейли гнала Сверчка за ним, посматривая на его рыжую макушку как на спасительный огонёк, и молила Господа, чтобы всё обошлось. Чтобы её предчувствие было обманчивым, и чтобы леди Кларисса оказалась в порядке.

Они проехали через окраины Рипона и Уэзерби, по серым извилистым дорогам с подобием мостовых и таким же подобием ориентиров. Погода действительно испортилась, но снега не было. Лишь посеревшие поля кругом да одинокие деревенские домики, из каминных труб которых вовсю валил дым.

Верхом дорога заняла почти четыре часа. Отвыкшая от такой спешной езды, Кейли очень скоро почувствовала, как реагирует её тело на усталость и ноющую боль в мышцах. Но ни разу она не подумала остановиться. Сверчок под нею хрипела и пучила глаза, но простор и открытая дорога лишь подстёгивали мчаться во всю прыть, ведь она давно уже не выезжала за пределы Фаунтинс.

День едва пошёл на убыль, когда Кейли, наконец, въехала во внутренний дворик знакомой гостиницы. Оставив Сверчка на попечение Жосайи, девушка бросилась к дверям. Никто не остановил её, никто из нескольких незнакомцев, попавшихся на пути, не успел даже толком разглядеть это растрёпанное испуганное создание, чьи плащ и юбка были в грязи, как и сапожки.

Почему-то дверь в апартаменты виконта была открыта. И почему-то на пороге толпились несколько слуг, из-за которых пройти в комнаты было непросто. Кейли бездумно снимала перчатки из оленьей кожи и шла к этой двери, словно зачарованная, а громкий пульс стучал где-то в голове, из-за чего она едва слышала разговоры вокруг себя. Её пропустили, и она, конечно, не заметила взволнованных лиц окружающих.

В большой спальне царила полутьма и сильно пахло воском. А ещё какими-то мазями. Отец Кейли, виконт Саутфолк, сидел в глубоком кресле напротив постели, где за полупрозрачным балдахином лежала его супруга. Над ней, как вестник злого рока, низко склонился врач, одетый почему-то в дорожный плащ. Ещё в комнате находились двое мужчин, судя по всему, они прибыли с этим человеком.

Никто из них не заметил замершую на пороге девушку, поэтому, когда врач заговорил, обратившись к виконту, она лишь прижалась к дверному косяку, вцепившись в него пальцами:

— Когда вы хотите, чтобы мы доставили тело в Беркшир, Ваша Милость?

— Я хочу уехать, как можно скорее, поэтому… Кейли?!

Она даже не узнала голос отца, настолько он показался чужим и далёким. И когда мужчина поднялся и подошёл к ней, посмотрев ему в глаза, она поразилась тому, каким потускневшим стал его взгляд.

— Я получила твоё письмо, — произнесла она глухо, снова уставясь на кровать. — Я приехала верхом… Так быстро, как только могла… Папа, что случилось?

Вместо ответа он, словно механическая кукла, покачал головой и опустил глаза в пол. Ему было трудно говорить, но после паузы, в конце концов, виконт произнёс, не глядя на дочь:

— Она ушла к Святой Деве. Мне очень жаль, милая.

Всё, что происходило потом, Кейли уже не замечала. Она словно выпала из этой реальности, и кто именно обращался к ней, помогал ходить или садиться, было всё равно. Слёз тоже не было. Никаких истерик и причитаний. В один момент девушка вдруг осознала, что стояла на коленях перед большой кроватью, где лежала её мачеха — мертвенно бледная, но до сих пор такая красивая, что не верилось — она умерла.

Она провела в таком положении три часа, пока сам виконт не выдержал и увёл дочь в соседние комнаты. Кейли смотрела на него и одновременно не видела отца. Для неё он стал таким прозрачным, словно привидение, словно это он умер. Сжавшееся в кресле привидение в помятом костюме, с покрасневшими глазами и высохшими побелевшими губами.

Они оба не спали той ночью. И только раз Кейли, выйдя из своего оцепенения, спросила, едва ворочая языком:

— Почему это случилось?

На что виконт ответил, повторив за докторами: лихорадка затянулась, она съела леди Клариссу изнутри, и к концу женщина уже почти не могла дышать. Никто ничего не мог сделать. И даже будь Кейли рядом, это не изменило бы исхода.

— Но я хотела быть с ней! — воскликнула девушка, наконец. — Она была единственной матерью, которую я знала! А она прогнала меня, не позволив остаться! За что?!

Разумеется, она не собиралась никого винить. Но эмоции взяли над нею верх, и виконт это понял. Когда дочь подошла и опустилась на колени у его ног, он положил ладонь ей на голову и заплакал. Кейли держалась до последнего, но слёзы уже нещадно душили и её.

Они больше не говорили о болезни, о причинах и следствии. Они вообще мало о чём говорили следующие три дня. Возвращение в Беркшир стало приоритетным делом, и Кейли, разумеется, осталась подле отца. Но они едва разговаривали. Не потому, что в ком-то затаилась обида, или же печаль стала чересчур непосильной. Отцу и дочери, по-своему обожавшим Клариссу Хардинг, просто не нужны были лишние слова.

Оливия, конечно, приехала вместе с мистером Уитфордом. И, как это ни странно, Джордж прибыл вместе с ними, хотя Кейли не ожидала так скоро его увидеть. Она предпочла бы, чтобы он остался в Фаунтинс… Она предпочла бы, чтобы никто из её новой самостоятельной жизни не мелькал перед глазами в Стиллфилд. Однако Джордж оказался весьма настойчив.

С того самого момента в гостинице, в Лидсе, как Кейли в последний раз взяла ледяную руку мачехи в свою, поцеловала её на прощание и отпустила, все прежние стремления, желания и вся её энергия куда-то испарились. И вот, в поместье виконта стало слишком много людей. Старые знакомые и множество соседей — все хотели попрощаться и утешить виконта Саутфолка в столь тяжёлый час. Графиня Бриджертон с мужем тоже приехали, но Кейли лишь сухо поблагодарила подругу за слова утешения.

Вокруг вечно кто-то крутился и желал что-то ей высказать, поэтому первое, что сделала Кейли, едва покинув местный собор — заперлась в своей комнате и не выходила оттуда почти двое суток.