Джулия Росс - Грешный любовник Страница 44

– О Господи! – воскликнула Сильвия, прикрыв глаза. – Вы платите за все? Сюда идут ваши деньги?

– Вам лучше знать, сэр, – ответил он. – Ведь вы ведете мои гроссбухи.

Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица, и оперлась обеими ладонями о стол, в то время как из глаз ее покатились слезы.

– Я не понимаю, как у вас хватает духу отсылать ни с чем кого-то из них, – проговорила она наконец прерывающимся голосом. – Как можно такое вынести! Как вы до сих пор не продали все свое имущество до последней нитки – все шелковые рубашки, все картины, все красивые вещи, которыми владеете!

– Если не считать того, что осталось от моей одежды, и нескольких книг, я не владею ничем. Дом вместе со всей обстановкой я снимаю.

– Я думала, что дом-то по крайней мере принадлежит вам.

– Подобно всем подброшенным детям я тоже найденыш, или ты забыла? Поместье моего приемного отца являлось майоратом, что предполагает закрепленный порядок наследования без права отчуждения. Все получил его племянник. Я вынужден зарабатывать себе на хлеб, так же как и ты. Из имущества я имею только то, что необходимо для выживания.

Она не могла сдержать себя. Отчаянно желая скрыть свое состояние, она решительно прошла в самый темный угол, однако перед глазами ее все расплывалось от слез.

– Но чтобы основать такой приют, требуются гигантские суммы, – удивилась она. – Откуда взялись такие деньги?

Он не ответил. Сильвия вытащила носовой платок, вытерла лицо и обернулась к нему.

Дав стоял возле медной вазы. Пригоршня шариков – красных, белых и черных – посыпалась в ее горловину с его ладони. Медь зазвенела как колокол.

– Из многих источников, – ответил он наконец. – Хотя большая часть ее поместья принадлежит ее дочери, Мег очень помогла и до сих пор помогает.

Сильвия подошла к нему, остро сознавая, что глаза и нос у нее красные.

– Что ж, я заплакала, – заметила она. – Вы можете получить свой выигрыш. Куда вы желаете поцеловать меня?

Лицо его потемнело. Большим пальцем руки он коснулся уголка ее губ. Пальцы его тронули ее щеку быстрым нежным движением.

– Я желаю только одного, мадам: чтобы вы подарили мне свою благосклонность по доброй воле. Неужели вы в самом деле думали, что я потребую от вас свой выигрыш?

Берта сидела в пустой конюшне и ждала Таннера Бринка.

– А! – раздался вдруг голос цыгана над самым, ее ухом. – Ты уже здесь. И хороша, как маргаритка среди коровьего дерьма.

Француженка закраснелась.

– Я отношу ее донесения герцогу, – доложила она. – А между тем шпионить я и сама неплохо умею. Я много чего о ней узнала, пока она лежала больная в Сент-Омере. Она работает на Ившира уже многие годы. По большей части задирая подол.

Таннер уселся на охапку соломы рядом с Бертой.

– Мне известно о ее делах в Австрии и во Франции. Но честнее заниматься тем, чем занималась она, чем поступать с мужчинами так, как ты поступаешь.

Берта повернулась к нему, широко раскрыв глаза:

– Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр!

– Ты дразнишь мужчину. Делаешь вид, что готова дать все, а постель-то ведь тебе даже и не нравится. Так делать гораздо хуже, чем честно соблазнять мужчину. И не важно, какие там у тебя причины.

Она посмотрела на свои руки и закусила губу. Слезы задрожали на ее ресницах.

– Что ж, все равно он ведь даже и не захотел меня.

– Ну так, значит, ты глупая девчонка, – заключил Таннер. – Зачем предлагала себя?

– Я думала, может, что узнаю от него.

– Забравшись на пять минут в постель джентльмена? Берта вздохнула.

– Вы правда уже знаете все про герцога? – продолжала она допытываться. – И про то, как она связалась с ним?

– Знаю все, от самой Вены до самого Лондона, – ответил он. – Вот потому-то Дав и нанимает меня. В мире нет секретов, неизвестных Таннеру Бринку.

– Так она ходила к Ивширу? Ведь туда она ходила?

– Графиня Монтеврэ действительно посетила герцога, пробираясь к его жилищу проулками, закоулками и по крышам, лазая, как кошка. Но главный-то вопрос вот в чем: по-прежнему ли она любовница герцога?

Берта пожала плечами.

– Не знаю. Да и как мне узнать? Но вы-то знаете все, и вы сами следили за ней, и до сих пор ничего не сказали нашему хозяину, верно? Хоть хозяин и платит вам, но вы все равно не раскрыли ему ее тайн?

– Так ведь и ты не раскрыла. – Таннер подмигнул и тронул пальцем свой нос. – Ведь подумай, герцог может, если захочет, обеспечить честолюбивую особу.

– Зачем же герцог станет предлагать что-то мне?

– А задай себе вопрос: может ли Ившир доверять ей, когда ее объектом стал мужчина вроде Дава? Дав ведь само очарование! И как по-твоему, понравится ли его милости герцогу, когда он узнает, что тут происходит?

Берта прикусила ноготь.

– Я встречаюсь с одним из ливрейных лакеев его милости на Шепардс-маркет и передаю ему ее донесения. Донесения написаны шифром, но ведь все равно все в моих руках, верно?

– Может, и так. Но сначала скажи-ка мне вот что. Она хорошо тебе платит. Она спасла тебе жизнь, взяв с собой в Англию. Почему ты не испытываешь к ней благодарности?

– Благодарности? – Берта сморщила носик. – Я благодарна. Но не обязана ей всем, а что до него, так ему я не обязана вообще ничем!

Таннер Бринк взял ее вялую руку, повернул ладонью вверх и принялся чертить небольшие круги, словно забавляя ребенка.

– Хочешь знать свою судьбу, Берта? – спросил он. – На что гадать будем? Богатство, долголетие, любовь – что выбираешь?

Француженка вырвала руку и захихикала:

– Все вместе.

Глава 9

– Ну вот ей-богу! Неужели ты и в самом деле решила, что я потребую свой выигрыш?

Они ехали домой – очень быстро, в полной темноте.

Она держала плечи вызывающе прямо, и один вид ее гордой спины приводил его в отчаяние. Как ему хотелось поцелуями изгнать печаль из уголков ее храбро сжатого рта! Он до сих пор не знал, враг ли она ему. Решив поднять ставки, он повез ее в Сент-Джонс, понимая, что рано или поздно – не без помощи цыгана Таннера Бринка – она все равно обнаружит приют.

«Почти каждый день приходит какая-нибудь женщина с младенцем в корзинке или приводит ребенка постарше».

Подобных слов вполне довольно, чтобы разбить всякое сердце. Она плакала не скрываясь в холле приюта. Так зачем же ей притворяться сейчас, что ее ничто не трогает?

Конюшенный двор был пуст, когда они вернулись. Конюх вышел с фонарем в руке, чтобы позаботиться об Абдиэле и вернуть нанятую лошадь в ее конюшню. Дав первым вошел в дом и сразу же направился в свой кабинет. Он слышал, как за ним стучат ее каблуки. Напряженность, порожденная печалью, подозрениями и желанием, лежала между ними как неразорвавшаяся бомба. Он знал только один способ, помимо близости, разрядить обстановку.