Филиппа Грегори - Другая королева Страница 46

– Пойду, скажу ей, чтобы собиралась, – хрипло произношу я. – Мы ничего не можем сделать.

Но он не отстает. Он хватает меня за руку.

– Нельзя отпускать ее с Гастингсом, – говорит он. – Бесс, она наша гостья, она шила с тобой, ела с нами и охотилась со мной. Она не виновна ни в чем, ты это знаешь. Она наш друг. Мы не можем ее предать. Если она поедет с ним, я уверен, она не доберется до его дома живой.

Я думаю о Чатсуорте, о моем состоянии, и это меня приводит в равновесие.

– Да будет воля Господня, – говорю я. – А королеве должно повиноваться.

– Бесс! Пожалей ее, она же молодая женщина! Пожалей, она молодая, прекрасная женщина, и у нее нет друзей!

– Да будет воля Господня, – повторяю я, продолжая упорно думать о своей новой входной двери, и о портике с лепными цветами, и о мраморном вестибюле; думать о новых конюшнях, которые хочу построить – до этого надо дожить. Я думаю о своих детях – в выгодных браках, уже на хороших местах при дворе, – о династиях, основательницей которых я стану, о внуках, которые у меня будут, и о браках, которые я для них устрою. Я думаю о том, какой путь я прошла, и о том, как далеко собираюсь еще пройти. Я бы скорее в ад отправилась, чем потеряла свой дом.

– Да здравствует королева!

1569 год, октябрь, замок Татбери: Мария

Графиня заходит ко мне в покои, и лицо у нее доброе, как кремень.

– Ваше Величество, вы снова отправляетесь в путь. Знаю, вы рады будете отсюда уехать.

– Куда? – спрашиваю я.

Я слышу страх в своем голосе, она его тоже услышит.

– В Эшби-де-ла-Зуш, Лейстершир, – коротко отвечает она. – С графом Хантингдоном.

– Я предпочитаю остаться здесь, я останусь здесь.

– Все должно быть, как повелела королева.

– Бесс…

– Ваше Величество, я ничего не могу сделать. Я не могу ради вас ослушаться повеления королевы. Вы не должны меня об этом просить. Никто не должен меня об этом просить.

– Что Хантингдон со мной сделает?

– Что ж, предоставит вам лучшее жилье, чем мы, – говорит она успокаивающим тоном, словно рассказывает сказку ребенку.

– Бесс, напишите ради меня Сесилу, спросите, можно ли мне остаться здесь. Я прошу вас, нет, я приказываю, напишите ему.

Она продолжает улыбаться, но лицо у нее напряженное.

– Но вам же здесь даже не нравится! Вы жаловались на запах от навозной кучи раз десять. И сырость! Лейстершир вам куда больше подойдет. Там чудесные охотничьи угодья. Возможно, королева пригласит вас ко двору.

– Бесс, я боюсь Генри Гастингса. Он не может желать мне ничего, кроме вреда. Позвольте мне остаться с вами. Я требую. Я повелеваю. Напишите Сесилу и скажите, что я требую, чтобы меня оставили с лордом Шрусбери.

Но то, как я выговариваю имя ее мужа, Чюсбеи, внезапно выводит ее из себя.

– Вы истратили половину состояния моего мужа, моего собственного состояния! – выпаливает она. – Состояния, которое я принесла ему в браке. Вы стоили ему репутации в глазах королевы; она усомнилась в нашей верности из-за вас. Она приказала ему явиться в Лондон для допроса. Что, как вы думаете, с ним сделают? Там думают, что мы на вашей стороне.

Она замолкает, и я вижу вспышку злобной ревности, зависти стареющей женщины к моей молодости и красоте. Я не думала, что она это чувствует. Я не понимала, что она видит, как ко мне относится ее муж.

– Они думают, что мой муж на вашей стороне. Нетрудно будет найти свидетелей, которые скажут, что он к вам неравнодушен. Исключительно неравнодушен.

– Alors[25], Бесс, вы же прекрасно знаете…

– Нет, я не знаю, – ледяным голосом отвечает она. – Я ничего не знаю ни о его чувствах к вам, ни о ваших чувствах к нему, ни о ваших так называемых чарах, так называемой магии, ни о вашей знаменитой красоте. Я не знаю, почему он не может сказать вам «нет», почему проматывает на вас богатство, даже мое собственное состояние. Я не знаю, почему он рискует всем, пытаясь вас освободить. Почему он не стерег вас усерднее, не запер в ваших покоях, не урезал вам двор. Но он больше не может этого делать. Вам придется решиться самой. Можете испытать свои чары на графе Хантингдоне и посмотреть, как они на него подействуют.

– Хантингдон – человек королевы Елизаветы, – в отчаянии говорю я. – Вы это знаете. Он ей родня. Он сватался к ней. Он – следующий наследник трона после моего мальчика. Вы думаете, я смогу его очаровать?

– Видит бог, у вас есть возможность попробовать, – ядовито произносит она, склоняется в реверансе и пятится к двери.

– Или что? – спрашиваю я, когда она уходит. – Или что? Что станет со мной под его надзором? Вы посылаете меня на смерть, и вы это знаете. Бесс! Бесс!

1569 год, ноябрь, замок Татбери: Джордж

Я не могу спать. Я и есть не могу, пока это происходит. Я не могу спокойно сидеть на стуле или получать удовольствие от верховой прогулки. Я выкупил для нее четыре дня безопасности, указав, что у них недостаточно надежная охрана, и когда в поход вышла северная армия – кто знает, где она? – выезжать с королевой они не посмеют. Могут угодить прямиком в засаду. Никто не знает, сколько народу примкнуло к северным лордам. Никто не знает, где они сейчас. Гастингс поворчал, но послал за подкреплением.

– К чему беспокоиться? – спрашивает меня Бесс, и ее карие глаза холодны. – Если она все равно должна уехать? Зачем печься о том, чтобы у Гастингса была сильная охрана? Я думала, ты хочешь, чтобы ее спасли.

Я хочу сказать ей: «Потому что я сделаю все, чтобы продержать ее под одной крышей с собой еще хоть день». Но это было бы неразумно. Поэтому я замечаю:

– Отовсюду приходят известия, что Уэстморленд и Нотумберленд вышли в поход и что в их армии больше двух тысяч человек. Я не хочу высылать их беде навстречу. Нам не станет легче, если они попадут прямиком в засаду.

Бесс кивает, но не похоже, что я ее убедил.

– Мы же не хотим, чтобы она тут застряла, – говорит она. – Армия ринется за ней, как осы в горшок с вареньем. Лучше пусть она уедет, чем они нас здесь осадят. Пусть лучше уедет раньше, чем позже. Нам она тут не нужна. Нам не нужно, чтобы за ней пришла армия.

Я киваю. Новобрачным, которыми мы были лишь несколько месяцев назад, она тут действительно была бы не нужна, она бы помешала их счастью. Но нам? Мы теперь не едины в желаниях. Бесс думает лишь о том, как пережить трудные времена и сохранить состояние. А я по какой-то причине не могу думать вовсе. Я не могу строить планы. Думаю, у меня приступ подагры, как бывало прежде. Я никогда раньше не был таким пустоголовым, таким усталым и больным. Кажется, я часами смотрю в окно, через двор, на ее закрытые ставни. Наверное, я болен. Я не могу думать ни о чем, кроме того, что у меня осталось всего четыре дня с ней под одной крышей, и я не могу придумать причину перейти двор и поговорить с ней. Четыре дня, а я могу так и провести их, как пес сидя под закрытой дверью, не зная, как войти. Я вою молча.