Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона Страница 46

Царь проследил взглядом, куда же направлялся муравей. Недалеко от дерева Шезаф-Ююба виднелся целый муравейник. Туда, по-видимому, и спешил юркий путешественник. Однако муравей неожиданно свернул в сторону от своего дома, и царь рассудил: «Мне, как правителю, известны многие явления природы и государственного обустройства. Я уверен, что точно знаю, как поступят мои подданные! Но это жалкий самообман! А вот и подтверждение моих мыслей… Я был точно уверен, куда двинется этот маленький юркий муравей – он должен был побежать в свой муравейник! Однако он побежал в другую сторону… Так и окружающие люди. Каждый из нас, подобно маленьким муравьям, бежит своей дорогой! И все, что мы думаем о них, – наша иллюзия».

Тем временем на песке, неподалеку от сидящего Соломона, завязалась ожесточенная борьба между двумя скорпионами – большим и маленьким. Тот скорпион, который меньше, явно был слабее, поэтому и проигрывал своему сопернику. Сплетались тела скорпионов, а их ядовитые хвосты с яростной силой вонзали свои жала друг в друга, в тело врага. Обессилев, маленький скорпион отбежал назад и не шевелился, в нерешительности выжидая. Но большой скорпион не успокоился и решил преследовать врага дальше. Он снова набросился на своего меньшего собрата и с жестокой силой атаковал его. Наконец тот, что был меньше, не выдержал и трусливо побежал прочь от противника. Но такая победа не удовлетворила большого скорпиона – он побежал преследовать побежденного, очевидно, стремясь убить его.

Соломон снова задумался над значением увиденного явления: «Сильный побеждает слабого. Повергнув врага – он завладевает его жилищем и богатством! Но как хотел бы я иметь не только силу: мудрость – вот величайшая сила на свете. Если бы я знал язык птиц, зверей и насекомых, умел читать мысли людей и всех тварей на земле – я был бы самым могущественным правителем на земле! Звери, птицы и насекомые служили бы мне! Никто в мире не устоял бы передо мной и мощью моего царства! Слава обо мне будет в веках! А мудрость моя будет внушать благоговение и трепет. Ко мне – повелителю – все станут приходить на поклон! И мне для победы совсем не обязательно будет собирать войско на войну. Достаточно знать мысли врага и наносить упреждающий удар!» – Царь Соломон пожалел, что под рукой у него нет пера и рукописного свитка, чтобы записать светлые и важные мысли, пришедшие в голову.

И он дал себе слово сделать это, как только вернется во дворец. Но, памятуя о том, что каждый раз испытания настигали его, когда он посягал на Божественную власть, он добавил про себя: «И под эгидой единого Бога Яхве страна моя будет расти и процветать!»

Раскаленное солнце теперь заливало ослепляющим светом бело-желтые пески. Но под кроной могучего дерева было прохладно и свежо от журчащего неподалеку ручья. Царь поднялся, размял затекшие члены и снова пошел к ручью. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал в сухой траве зловещее шуршание спрятавшейся змеи. Осторожно повернув голову, Соломон увидел приподнявшуюся для смертельного броска кобру. Он медленно попятился назад, однако, это его не спасло. Последовал молниеносный бросок, и Соломон ощутил на ноге обжигающий укус. Сделав черное дело, змея отпрянула и уползла прочь.

В поисках спасения и надежде на чудо Соломон бросился к ручью и припал к чистой живительной струе. Он быстро и жадно втягивал в себя воду, черпая в ладони полные пригоршни сверкающей воды, однако напившись, не почувствовал облегчения. Обреченно опустившись на песок, Соломон затих в ожидании боли и смерти.

И боль пришла. Страшное недомогание и дикие судороги во всем теле. Сознание погружалось в кровавую тьму, постепенно покидая Соломона. Жизнь ускользала из тела, будто белый песок, струящийся сейчас через пальцы.

Наступила вечность. Царь Соломон видел, как тело его воспаряет над ручьем, очертания которого заволоклись взбурлившей и вскипевшей огненной лавой. Исчезло все: и верхушка могучего дерева далеко позади, и живительный синий ручей, и желтые барханы, окружавшие его. Осталась лишь немыслимая огненная боль. Она яростно и жестоко рвала и терзала его, причиняя невыразимые мучения. Было невозможно пошевелить ни одной частью тела: ни рукой, ни ногой, ни головой. Руки и ноги его будто налились железной тяжестью. Соломон попытался закричать, но не смог сдвинуть тяжелый язык, застрявший во рту и разбухший, будто шар. А потом и глаза наполнились ужасной и невыносимой болью.

Но царь все равно смотрел, не в силах оторвать взора от того, что происходило. Как будто кто-то намеренно оставил ему последние остатки слабеющего сознания, чтобы он мог видеть и осознать, что это его последние мгновения. Все пространство вокруг заволоклось красно-черной зловещей пеленой, за которой уже и невозможно было различить, где земля, а где небо. Зловещие огненные всполохи молний распарывали пространство, будто острыми кинжалами. Как только такая молния вспыхивала перед глазами Соломона, она отдавалась дикой болью в его теле. Царь не мог понять, что это? Явь это была или сон? Собрав последние силы, с трудом раздвинув задеревеневшим тяжелым языком пересохшие губы, он умоляюще прошептал, мысленно обращаясь к Яхве: «Пощади!». После чего погрузился в черную неотвратимую бездну.

Очнулся Соломон на том же самом месте. С трудом приподнял он голову и увидел, что все также лежит на песке, у ручья, с противоположной стороны которого сидит некто – не человек и не зверь, но видом своим подобный дряхлому старцу в белом простом одеянии.

Испугался Соломон старца: настолько суров и грозен был его темный лик. Отвел царь боязливо свой взор – и почувствовал, как еще более ослабели все его члены и зашевелились на голове волосы. Собрал он тогда все свое мужество и обессилено прошептал, еле двигая одеревеневшими губами:

– Кто ты? Что тебе нужно от меня?

– Тебе ведомо мое имя. И знаешь ты, что, увидев меня, человек не может остаться живым. Но, прежде чем я покараю тебя, ответь: как посмел ты – ничтожный человек, возжелать быть царем над всем живущим и сущим на земле? Как смел ты возжелать уподобиться могуществом и величием самому великому Богу? Отвечай! – грозно спросил старец, глядя на него пристальными, гневно сверкающими очами.

– Прости, Господь мой, за дерзновенные мысли мои. Ибо не хотел я обидеть тебя! Не прошу я богатства и славы, только премудрости и знания, чтобы управлять народом своим. Хочу, возжелав подобное, во имя Твое, обрести процветание и могущество народу и царству Давидову. Давно скитается по пустыням горячо любимый мною народ. Не для себя я хочу власти над миром! Для своего народа и царства иудейского! – горячо отвечал ему на это Соломон.