Ферн Майклз - Гордость и страсть Страница 46

Она в двух словах рассказала ему о случившемся, упуская подробности о дневнике, оставленном Себастьяну отцом. Мэрилин решила, что для этого еще будет время. Себастьян позвал своего помощника и приказал приготовить повозку и ехать следом за ним. Мэрилин вскочила на коня, и они направились обратно к заброшенной плантации.

Пока мужчины осторожно опускали неподвижное тело барона в повозку, Мэрилин внимательно рассматривала густые заросли перед домом. Наконец она заметила в траве что-то красное. Славу Богу! Девушка прижала дневник к груди, провожая глазами повозку с бароном.

Снова оказавшись в седле, Мэрилин взглянула на Себастьяна. Его черные глаза неотрывно смотрели на нее.

– Хочу поблагодарить вас за помощь, – натянуто проговорила девушка, ожидая какого-либо проявления чувств со стороны Себастьяна, человека, которого она любила всем сердцем. Любила еще до того, как узнала о его законном происхождении. Для нее это не имело значения, как, впрочем, и то, что в городском доме Себастьяна жила женщина.

Себастьян смотрел на Мэрилин, и сердце его сжималось от тоски. Она пришла к нему за помощью и назвала по имени. Глупо думать, что это что-нибудь значит. «Ей всего лишь была нужна моя помощь», – убеждал себя молодой человек. Он боялся признаться себе, что любит эту золотоволосую девушку, само присутствие которой освещало джунгли. Себастьян не знал, что сказать ей, и от растерянности его бросало то в жар, то в холод. Он хотел быть с нею, видеть ее каждый день, любоваться ее красотой. Конечно, Мэрилин считает, что незаконнорожденный не достоин ее руки. И все же…

«Будь осторожен, Себастьян, ничем не выдавай себя. Не дай ей понять, что она тебе небезразлична. Так она не сможет уязвить тебя хотя бы внешне», – с горечью думал Себастьян, сознавая, что сильнее всего та боль, что таится в глубине души. Он смело встретился взглядом с Мэрилин.

– Итак, мисс Бэннон, если моя помощь больше не требуется, я вернусь на свою плантацию. Если когда-нибудь вы снова окажетесь в беде, я всегда к вашим услугам, – холодно проговорил молодой человек.

– Благодарю вас, мистер Ривера, – ответила Мэрилин не менее холодным тоном, – однако сомневаюсь, что такое время наступит. Я решила вернуться в Новую Англию. – Ей самой стало не по себе от этого заявления, и девушка сразу же пожалела о своих словах. Она не хотела возвращаться в Новую Англию. Ей хотелось остаться здесь, в Бразилии, хотелось иногда видеть Себастьяна и, может быть, хоть раз в год на карнавале чувствовать во время танца его сильную руку на своей талии.

При этих словах Себастьяну показалось, что мир разверзся у него под ногами.

Мэрилин протянула ему дневник.

– Держите. Это ваше или, по крайней мере, написано для вас. Я прочла. Прошу прощения, но в тот момент я не знала, что это такое. Я едва не рассталась с жизнью из-за этого дневника, мистер Ривера. Прочтите, – грустно сказала она, – и, надеюсь, это вас утешит! – девушка пришпорила коня и помчалась галопом. Непрошенные слезы текли по ее щекам.

– Черт бы тебя побрал, Себастьян Ривера! Черт бы тебя побрал! – крикнула она во весь голос, отъехав на достаточное расстояние.

Повозка с телом барона со скрипом передвигалась по подъездной аллеи, когда, услышав ее приближение, из дома вышла Елена. Она казалась озадаченной и явно не понимала, что происходит. Лишь когда Жезус начал поднимать барона, экономка оживилась. Она подбежала к повозке и стала расспрашивать управляющего. Потом бросилась обратно в дом, готовить больному постель.

Проходили дни. Барон оставался на грани между жизнью и смертью. Елена не отходила от него ни на шаг. Мэрилин решила вернуться, чтобы помочь ей: приготовить, постирать, проследить, чтобы жизнь в доме шла по заведенному порядку.

Несколько раз приходил управляющий осведомиться о состоянии барона. Каждый день перед домом собиралась группа негров и индейцев, они усаживались на краю небольшой лужайки и ближе к утру заводили тягучий напев, выматывающий Мэрилин душу.

– Они так поют, потому что думают, что их хозяин умирает, – пояснила Елена, но та лишь печально улыбнулась. – Да, я понимаю вас. Но несмотря на несправедливость и жестокость барона, он все же их хозяин, и невольники уважают его. – Глаза Елены были грустными, но в глубине души она чувствовала себя удовлетворенной.

Шли дни. Барон понемногу поправлялся и набирался сил. Доктор сказал, что левая сторона у него навсегда останется парализованной. Елена, казалось, с большим вниманием отнеслась к рекомендациям врача, и то опасение, которое Мэрилин заметила в ее взгляде, почти исчезло, оставив лишь тень. Девушка стала подумывать о том, что пора собираться в дорогу.

В день отъезда она в последний раз вошла утром в комнату барона. Тот сидел в шезлонге, отказываясь от удобной кровати. «Хороший признак, – подумала Мэрилин. – Возвращается былое упрямство, а значит, здоровье идет на поправку». Девушка заметила, что барон сильно постарел за эти недели. Черты его лица стали более резкими, но глаза смотрели все так же живо, к ним вернулся прежний блеск. Барон был чисто выбрит, оставлены лишь аккуратные усики. Бордовый шелк халата придавал лицу бледный оттенок, а когда барон поворачивал голову, были заметны последствия апоплексического удара. Левое веко опустилось, отвисал левый уголок рта; безвольно лежала на коленях левая рука.

Заметив Мэрилин, барон повернулся, чтобы поздороваться с ней. Речь стала замедленной, гласные и согласные едва различны. Он, казалось, не замечал этого.

– Кажется, я должен поблагодарить вас за спасение моей жизни.

– Не нужно благодарить, сэр. Любой человек сделал бы то же самое. – Видя, что барон хочет что-то сказать ей, девушка опередила его: – Не волнуйтесь, мистер Ньюсом. Я возвращаюсь в Новую Англию. Я не стану предъявлять к вам иск. Жизнь вас достаточно наказала.

Она попрощалась с бароном и, не задерживаясь, вышла.

Немощный больной остался в кресле на попечении преданной служанки. Лишь теперь он понял цену ее преданности и любви, невостребованной за столько лет. Наступило глубокое раскаяние за поступки, совершенные в прошлом, за оскорбления, пренебрежение к чувствам этой женщины. Он понял, что никакие мольбы и раскаяния не дадут ему прощения и успокоения.

Елена останется рядом с ним как служанка, которая никогда больше не будет его любовницей. В этом и состоит самое жестокое наказание. Она станет ухаживать за ним, со спокойной улыбкой выполняя все его просьбы, пленяя своей красотой и обаянием. Ей больше не страшен его гнев. Теперь барон принадлежит только ей, но она останется для него недосягаемой. В этом и заключается ее месть, дивная месть, выпадающая на долю не всякой женщине.