Мэрилайл Роджерс - Песня орла Страница 46

– Юнид занята врачеванием раненых… – Райс упрямо не отводил глаз от наглухо закрытых деревянных ставен, через которые не пробивался ни малейший лучик. День умер, и, опасаясь снова посмотреть на Линет, являвшуюся живым укором ему, Райс решил говорить не оборачиваясь.

– Тем не менее сразу же по возвращении я послал за сестрой.

Линет вспомнила, что действительно сразу после их прибытия Райс говорил о чем-то с одним из воинов, но, поскольку говорили они по-уэльски, понять она ничего не смогла.

– И если ты помнишь, сколько времени требуется на дорогу туда и обратно до Ньювид-Фарм, то поймешь, когда только сможет она приехать.

– До Ньювид-Фарм? – Линет посмотрела на отвернувшегося Райса, удивляясь его тоске и одновременно радуясь преступному счастью Грании и Оувейна. – Это там, куда ты брал меня повидаться с Аланом? Дом Дэвида и его брата? – Своими вопросами Линет все еще пыталась если не растопить сердце Райса, то, по крайней мере, заставить его разговаривать с ней.

– Да. Это домашняя резиденция ее покойного мужа, – угрюмо ответил он, прекрасно понимая, куда клонит девушка. Впрочем, тайна этих двоих была известна им обоим, причем именно благодаря Линет, и принц посчитал даже за благо возможность поговорить о других людях. – Грания отправилась в Ньювид, используя свое право делить хлеб и кров с пасынками. – При этих словах он быстро взглянул на девушку. – Да, это ее неотъемлемое право, хотя… хотя мы с Оувейном считаем такой шаг опасным и неразумным. Мы пытались ее отговорить, но, ты сама знаешь, воля у нее железная.

Линет жалко улыбнулась, услышав в низком бархатном голосе раздражение.

– Но ведь это у вас семейное. – И эта простая фраза внезапно прорвала плотину затянувшегося мучительного молчания. Райс рассмеялся, в глубине души радуясь тому, что жестокий удар судьбы не лишил его девочку ни острого ума, ни чувства юмора.

– Это правда, но то, что хорошо в мужчине, вряд ли приятно в женщине.

– Почему? – Линет наклонила голову набок и затаилась, пытаясь унять очередной приступ упрямства и противоречия, в последние дни посещавший ее чаще, чем за все предыдущие восемнадцать лет. – Неужели нам, бедным женщинам, отказано даже в самоутверждении? – Ее мелодичный голос зазвенел сарказмом и вновь напомнил Райсу о недавнем спасении. – Да ты должен молить Бога за то, что я самостоятельна, что смею иметь свое собственное суждение, что в силах противоречить воле отца, – а не то быть бы мне уже обрученной с постылым, а тебе – лежать бездыханным на вспаханном поле!

Перечисление ею своих заслуг вызвало у Райса новую волну смеха, громовые раскаты которого причудливым эхом наполняли пустую залу. Успокоившись, он поглядел на девушку с ласковым удивлением.

– Ну лежать-то я уж вряд ли бы остался, – отпарировал он, радуясь появившемуся у него с самого начала и оказавшемуся правдой ощущению, что беседы с девушкой всегда будут доставлять ему невыразимое удовольствие. – А если серьезно, то я могу еще тысячу раз повторить свою благодарность за чудесное спасение. Больше того, я действительно счастлив, что, кроме острого ума, ты обладаешь еще и мужеством, чтобы воплощать в жизнь его решения.

Застенчивая счастливая улыбка омыла лицо Линет, а в глазах Райса, смотрящих неотрывно на припухший розовый рот, вновь зажглись золотые искры. Он всеми силами заставлял себя не вспоминать сейчас вкус этих полудетских губ, нежных, как поцелованные солнцем лепестки розы, и пьянящих, как медовое вино. Забыть! Забыть, пока снова эти воспоминания не толкнули его на опасную дорогу желаний! И принц до боли стиснул смуглые кулаки. Казалось, воздух в зале стал темен и душен, и Райс рывком бросился к окну, распахнул ставни и замер, вдыхая прохладный свежий воздух весенней ночи. Где-то далеко на западе собирались черные тучи, предвещая наутро грозу.

Линет продолжала сидеть неподвижно, смущенная дикой гримасой Райса, исказившей его лицо после таких добрых и ласковых слов, обещавших лишь радость долгого разговора. Может быть, это боль от раны? О Господи, столько часов думала она лишь о своих бедах, совершенно забыв, что рана принца, при всей своей незначительности, весьма болезненна и требует лечения гораздо более серьезного, чем простая повязка.

– Где у вас хранятся лечебные травы? – Но ответом ей была лишь чуть дрогнувшая широкая спина, а затем бешеный безумный взгляд.

– Ведь, разумеется, – Линет торопилась загладить свою постыдную невнимательность, – у тебя есть какие-то запасы? – Райс молчал и все так же завороженно смотрел на нее. Тогда девушка решила изменить тактику. – Я понимаю, что ты, конечно, предпочел бы помощь Юнид, но ведь она сейчас занята, а рана требует немедленного вмешательства.

Не говоря ни слова, Райс указал ей куда-то в темноту под лестницей. Отправившись туда, Линет немедленно обнаружила там какой-то ящик и, опустившись на колени, принялась изучать его содержимое. В ящике оказался хороший запас холста для перевязок и горшочек целебной мази, который сразу можно было узнать по острому специфическому запаху. Мазь эта останавливала нагноение и уменьшала боль. Этого для лечения было достаточно, но, раскладывая необходимые для перевязки предметы, Линет с каким-то ужасом ощущала на себе тяжелый упорный взгляд черных глаз, который заставлял дрожать ее руки и мутил рассудок.

– Я так понимаю, что ты решила перевязать мне ногу, но что прикажешь делать мне? Раздеваться перед тобой догола? – Вопрос, несмотря на привычную полуулыбку, был полон неприкрытого цинизма. – Но ведь это смутит тебя – не меня.

Райс говорил почти правду: что стоило ему обнажить перед девицей свое великолепное тело! Единственное, чего он не хотел, – так это смущать маленькую птичку зрелищем своей буйно восставшей плоти, мучившей его уже только при одном воспоминании о нежных и быстрых касаниях тонких пальцев. Кроме того, он боялся, что по этой реакции Линет поймет всю ложь его предыдущих слов о невозможности между ними более близкого общения.

Руки девушки безвольно опустились, и она чуть не выронила драгоценную мазь. Действительно, как она раньше об этом не подумала! Ведь, если Райс и вправду разденется в ее присутствии, она просто потеряет сознание! И тут Линет с благодарностью вспомнила, как из всех занятий, полагающихся леди замка, отец строго-настрого запрещал ей заниматься одним – купанием всех новоприбывших гостей, как женщин, так и мужчин. Словом, до своих восемнадцати лет Линет так и не видела ни одного раздетого мужчины.

Но тут же девушка отругала себя за такие глупые размышления – ведь разве в их прошлые ночи, полные страстной игры, не касалась она его обнаженного тела и не чувствовала его твердость и жар? И теперь Линет испугалась, что просто не сможет выполнить ту перевязку, на которой настаивала; что бы ни говорил ей ее опыт, но рана требует вмешательства, и вмешательства немедленного. Что ж, если уж ради спасения жизни принца она не побоялась увести отцовского дестриера и ускакать на нем в темный ночной лес, то ради его здоровья она пойдет на то, чтобы увидеть его обнаженное тело.