Вирджиния Хенли - Соблазненная Страница 47

В проникающем через незавешенное окно лунном свете она разглядела сложенный в несколько раз индийский ковер. Сверху украшенная кистями подушечка. Опустившись на пол, она напряженно вытянулась, заложив руки за голову, как это делал Антони. Бренди разогрело кровь, и одеяло не требовалось.

Несмотря на то что Тони находилась в одной спальне с незнакомым мужчиной, глаза ее стали слипаться. Зажмурив их, она свернулась калачиком и, обняв подушку, провалилась в сон.

Антония страстно чего-то желала, не знала чего, но желание было сильным до боли. Она была в другом облике, но не в облике мужчины, а в облике лебедя. Черного лебедя. Вдруг ниоткуда появился леопард. Она заскользила по озеру, думая спастись, но леопард поплыл следом. Внезапно она превратилась в самку леопарда. Плывший вдогонку могучий самец был ее парой, и именно его она страстно желала. Но не успел он ее догнать, как озеро превратилось в купальный бассейн, черные лебеди в разрисованные кафельные плитки, а леопард в Адама Сэвиджа.

Он стоял по пояс в воде. На бронзовых мышцах его широкой груди переливались разноцветные капельки воды. «Иди ко мне!» Она противилась. Если она снимет халат, он узнает, что она женщина!

Его глаза, светлее воды, подчиняли ее своей воле. Ее неудержимо влекло к нему. Он был для нее всем — учителем, отцом, братом, возлюбленным, покровителем, богом. Он воплощал всеобъемлющую мужскую силу, которой она не могла противостоять. Халат скользнул к ее ногам, и она ступила в бассейн, усеянный плавающими цветками лотоса.

Она страстно желала, чтобы он обнял ее могучими рунами, и тогда, она знала, ничто никогда не причинит ей вреда. Вместо этого он стал ее купать. Она прикрыла руками груди, пряча их от пламеневших голубым огнем глаз. Нежно, но настойчиво он отнял ее руки. «Не надо стыдиться обнаженного тела». Его глубокий бархатный голос заставлял ее позволить его рунам шарить по ее телу. Его ладонь накрыла одну из грудей. От прикосновения его сильной коричневой руни у нее захватило дух. Грубые мозоли терли ее шелковистую кожу, но ей нравилась их шершавость. От воды исходили ароматные запахи, она ощущала тепло его тела, но не видела под поверхностью воды его конечностей. Он мыл ей плечи, спину, груди.

«Как ты могла все это прятать от меня?» — требовательно спрашивал он.

«Я говорила неправду, — призналась она. — Я Антония, а не Антони».

Он дико захохотал: «Я тоже лгал. Я и есть главный развратник Малабара. Я хочу, чтобы ты испытала множество вещей из разных стран. Не настолько же ты узколоба, чтобы не стремиться познавать новое?»

«Разумеется, нет», — робко возразила она.

Он понес ее к массивной кровати в форме лебедя. Она была накрыта черным шелковым покрывалом, расшитым золотыми драконами. Она знала, что он голый, но не смотрела на него ниже талии. Держа ее в могучих Руках, он лег спиной на кровать, увлекая ее на себя. Ее нежные груди расплющились о его каменную грудь. Она лежала на его твердых, как мрамор, бедрах. Все в нем было очень твердым — руки, тело, губы.

Вдруг она открыла глаза. Поняла, что это был эротический сон. Щека вдавилась в сложенный красно-сине-золотой индийский ковер. До нее донесся легкий запах ладана. Ее нежные груди расплющились не о грудь Сэвиджа, а о жесткие доски пола. Она облегченно вздохнула, но никак не могла рассеять неведомое ей желание. Ее бесстыдная плоть жаждала грубого прикосновения мужчины. Этого мужчины.

Антонии стоило большого труда снова заснуть. Она боялась нового эротического сновидения, но даже это было лучше, чем всю ночь лежать рядом с ним с открытыми глазами.

Глава 15

Когда она снова открыла глаза, ее чуть не ослепил льющийся сквозь высокие окна голой спальни солнечный свет. Кто-то громко звал ее:

— Тони! Иди посмотри на эту потрясающую купальню при дневном свете. Черт побери, спорю, что ты никогда не видел ничего подобного!

Тони медленно поднялась, на ноги. Болела каждая косточка. В дверях появился обернутый полотенцем по бедрам Сэвидж с намыленным подбородком и страшной на вид бритвой в руках.

— Пора начинать жить, уже седьмой час, — пожурил ее Сэвидж.

— Шесть? Проклятье, а я думал, по крайней мере, полдень. — «Боже, где теперь мистер Бэрке с чашкой шоколада», — тоскливо подумала она.

— Голова от бренди не болит? Уверен? А то у меня есть верное средство.

— Нет-нет, — неуверенно ответила Тони. — У меня голова крепкая на спиртное.

Обернутая полотенцем обнаженная фигура Сэвиджа была потрясающе красива мужской красотой. Воображение девушки бледнело перед увиденным. До конца своих дней, представляя обнаженного мужчину, она будет видеть Адама Сэвиджа с полотенцем на бедрах. К своему ужасу, она обнаружила, что пытается представить, что же там под полотенцем.

Черная шерсть была такой, как она представляла. Грива волос, сужаясь, заходила под полотенце, притягивая глаза и чувства к мужскому таинству. Она не могла его мысленно нарисовать, но оно обладало запретной привлекательностью, наполнявшей ее воображение греховными мыслями.

Когда Адам повернулся, Тони отчетливо увидела, что его загар заканчивался на узкой талии. Она даже разглядела узкую белую полоску там, где начинались бедра, и до нее впервые дошло, что мужской зад совершенно не похож на женский. Ягодицы небольшие, плоские, упругие. Она глядела на него как загипнотизированная.

Солнце лилось через стеклянный фонарь, разбрасывая мириады крошечных радуг, танцующих на всех плоских поверхностях. Благодаря стене из венецианских зеркал помещение казалось в два раза больше, чем в действительности. Вода в бассейне переливалась такими ослепительными сине-зелеными блестками, что Тони невольно прищурилась.

— Посмотри на эти художественные миниатюры. Это же шедевры, — восторгался Сэвидж.

Изображения цапель, ибисов, крачек и гнездящихся в камышах каролинских уток произвольно разбросаны по плиткам стен и пола. Тони увидела черного лебедя, и на нее во всех деталях нахлынуло ночное сновидение. Чтобы скрыть замешательство, она сказала:

— Художник Максимилиан Робин[2] с Шепердс-маркет.

— Nomen est omen, имя — это судьба, — заметил Адам.

Тони подумала, что слова эти как нельзя лучше относятся к нему. Имя Сэвидж идеально подходило к внешности этого человека. Указывало ли оно и на его характер? Она наблюдала, как бритва с ручкой из черного дерева легко скользит по его подбородку.

— Ты еще не бреешься?

— И-иногда, — солгала она. — Вообще-то мне пока не требуется, — добавила она, запинаясь.

— И не потребуется, пока не начнешь.

Ей почудилась в его голосе недовольная нотка.