Александра Рипли - Из золотых полей Страница 47

За свою жизнь Чесс уже испытала большую часть тех чувств, которые повелевают людьми. Она хорошо знала, что такое зависть, часто, слишком часто ей приходилось испытывать гаев, она познала отчаяние, радость, гордость, стыд. Даже любовь настигла ее и удивила своей силой. Но ничто из этого не подготовило ее к пронзительной, раздирающей все ее существо муке ревности.

Физически она была вконец обессилена, но ревность обдала ее жаром и наполнила иллюзией силы. Она чувствовала себя титаном и хотела расплющить Элву, вырвать ей руки из суставов, изуродовать лицо, набить грязью рот, горло, глаза — чтобы навсегда заставить замолчать ее голос и похоронить то, что она знала.

Она чувствовала, как эта страшная сила клокочет в ее крови, это от нее она бежала. Иначе она бы убила Элву.

«Потому что Нэйтен любит ее. «Тешит» ее. А со мной он только «выполняет мужнюю обязанность». Как Джош с Элвой».

Но сейчас Нэйтен больше не «тешит» ее. Чесс ухватилась за эту спасительную мысль. «С тех пор, как мы поженились, у него больше ничего не было с Элвой. Ничего. Он хранит верность своим брачным обетам».

— Я хочу то, что он давал ей! — выкрикнула она в пасмурное небо.

«Но у меня этого нет, — мысленно признала она. — Я должна быть довольна тем, что имею. Ведь это больше того, на что я когда-либо надеялась».

Чесс медленно села. Все ее тело, от головы до пальцев ног, ныло.

Она с изумлением обнаружила, что ее ноги босы. Какой же неопрятный, должно быть, у нее вид. Несмотря ни на что, никто не должен догадаться, что она ревнует. Никто никогда не должен заподозрить, что ее брак не образец совершенства. Никто никогда, никогда не должен ее жалеть. Она не допустит, чтобы ее жалели!

Она Стэндиш, а Стэндиши всегда умели высоко держать голову. Они не скулили и никогда не опускались до жалости к себе.

Выбирая из волос сосновые иголки и стряхивая их с платья, Чесс начала обдумывать, что ей теперь делать. Она поставила себя в неловкое положение перед Элвой, начала блевать, как заболевшая собака. А что, если Элва поймет, в чем тут дело, сообразит, что все это из-за ее признаний?

«Я скажу, что это случилось со мной от чересчур жирного завтрака, который приготовила мисс Мэри. Элва не знает, что я к нему не притронулась. Я скажу ей, что убежала, чтобы меня рвало в другом месте, подальше от фермы, а потом я пошла к Ливви, чтобы она дала мне своего травяного настоя. Все знают, что у Ливви я пропадаю часами. Так что сколько бы времени я ни провела в лесу, никто не удивится. Никто ничего не заподозрит».

Чесс хорошо вымуштровали в детстве. Самое главное в жизни — это держать себя в руках и делать вид, что у тебя все хорошо.

— Силы небесные, деточка, да у тебя вид, как у утопленной крысы. Скорее входи и сушись.

Ливви Олдербрук сдернула с кровати лоскутное одеяло и обернула им Чесс.

— Еще недостаточно тепло, чтобы так сильно вымокнуть и не подхватить при этом простуды. Я сейчас сварю тебе кофе, одна минута — и он будет готов.

Чесс с благодарностью приняла сердечную заботу Ливви. Здесь по крайней мере у нее есть настоящий друг. Не то что Элва… нет, она не должна об этом думать. Она должна сделать то, что задумала, а потом возвратиться обратно на ферму. Если дождь прекратится, то, может быть, у них даже будет время покончить с последней порцией поддонов.

Внезапно для нее стало очень важно завершить пересаживание рассады.

— Пей. Ты наверняка насмерть уморилась. Я знаю, какое это мучение — пересаживать табак. Вы, наверное, уже почти закончили? Ты ко мне уже несколько месяцев не заглядывала: ни слуху ни духу, и мне сильно тебя недоставало. Я бы сама пришла тебя навестить, да знаю: когда засаживаешь поле табаком, тут уж не до бесед с соседями.

Искренняя симпатия старой Ливви согрела Чесс еще больше, чем ее крепкий, сладкий кофе.

— Мне вас тоже не хватало, — сказала она с жаром.

Потом она рассмеялась, надеясь, что смех звучит естественно.

— Но я пришла за лечением, Ливви, а не только ради удовольствия снова увидеть вас. Похоже, пристрастие мисс Мэри к свиному шпику нарастает с каждым днем. От того, что я съела нынче утром, меня вырвало.

Ливви положила узловатую руку на лоб Чесс.

— Жара у тебя нет, — сказала она, — так что она тебя по крайней мере не отравила. А ну-ка, сбрось одеяло и дай мне пощупать твой живот. Встань у плиты, здесь самое теплое место.

Чесс терпеливо подчинилась.

— Ты не закричала, стало быть, аппендицита у тебя нет, — сказала Ливви. — Это очень хорошо, ведь я не хирург. А когда у тебя были последние месячные?

Этот вопрос озадачил Чесс. Никто никогда не рассказывал ей о менструации, и Чесс понятия не имела, что она должна повторяться каждый месяц. Она столько лет недоедала, что у нее не было ничего похожего на регулярный менструальный цикл.

— Я не помню, — ответила она.

— Я так и думала! — радостно воскликнула Ливви. — Так вот: Мэри Ричардсон тут ни при чем. Сдается мне, что где-то около Дня Всех Святых[16] у тебя будет ребенок.

Она хитро подмигнула Чесс.

— Должно быть, когда ты провожала Нэйта в дорогу, на лице у него была широченная улыбка.

Чесс прижала ладони к своему плоскому животу. Нет, она совсем ничего не чувствовала.

— Ливви, а вы в этом уверены? — спросила она и подумала: «Не может быть, это было бы слишком прекрасно!»

— Что за вопрос? Да ведь я была акушеркой еще за много-много лет до того, как ты появилась на свет. Если я в чем и разбираюсь, так это в беременностях, родах и младенцах.

Чесс смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Она была потрясена. Ливви пустилась объяснять ей, как надо вести себя в ее положении. Во-первых, она должна сейчас же начать побольше есть, потому что она слишком худая. И пить каждый день молоко, уйму молока, чуть ли не ведро в день, и притом и в завтрак, и в обед, и в ужин, да еще всякий раз вбивать в него сырое яйцо.

— И еще не ходи босиком, всегда носи сапоги, — повелительным тоном продолжала Ливви. — Ты же не хочешь, чтобы твой ребеночек родился со стригущим лишаем?

Чесс порывисто обняла свою старую подругу и расплакалась.

— Я так счастлива! — всхлипывала она, уткнувшись в костлявое плечо Ливви. — Так счастлива!

— Никому об этом не рассказывайте, — попросила Чесс, уходя. — Я хочу, чтобы первым узнал Нэйтен.

— По тебе скоро все равно станет заметно.

— Но ведь не сразу, правда? А до тех пор пусть это будет наш с вами секрет, Ливви. Я люблю секреты.

Глава 16

Когда мисс Мэри заснула (это было слышно по ее ровному дыханию за стеной), Чесс тихо подошла к буфету, где хранились молоко и яйца, и, вбив сырое яйцо в кастрюлю с молоком, приготовила себе то, что она мысленно называла своей «детской смесью». Потом вышла с ней во двор и села на скамейку. Ночь была ясная, луна и звезды ярко блестели на безоблачном небе. Было прохладно, и Чесс порадовалась, что накинула поверх рубашки свой старый шерстяной капот.