Луиза Аллен - Возлюбленная виконта Страница 48

— В постоялом дворе.

— Там разве грязно? — спросила Белла, указывая на его сапоги.

— Нет. Насколько помнится, я шел вокруг пруда.

— Я волновалась, — повторила Белла, положив руку ему на плечо. Эллиотт взглянул на руку, и она убрала ее.

— Лакей должен был сказать вам, что я ушел в городок. Я что, теперь должен отчитываться перед женой о своих передвижениях? Как, по-вашему, чем я занимался? Развратом с местными девственницами?

Белле стало больно, словно он преследовал именно такую цель.

— Нет, — ответила она приветливо. — Я думала, вы напивались в местной таверне и, наверное, затеяли кулачный бой.

— Мне бы это пришлось по вкусу. К тому же я не пьян, ни с кем не дрался, да еще вернулся домой. Как вы провели это время?

— Я была в церкви, потом зашла в семейную часовню. Даниэль мне показал ее. Я расстроилась, потому что… — «Потому что поняла, что люблю вас». — Затем я вернулась домой и угостила Даниэля обедом. Он очень добр.

Белла подошла к звонку и дернула шнур.

— Наверное, вы тоже не откажетесь от обеда?

— Вы звонили, миледи? — В дверях появился Хенлоу. Он и виду не подал, что заметил разбросанные коробки, нижнее белье, хозяйку, стоявшую посреди комнаты руки в боки, и хозяина, перепачканного грязью.

— Благодарю, Хенлоу, — сказал Эллиотт. — Ее светлость передумала.

Дворецкий поклонился и вышел, не поведя бровью.

— Я не голоден.

— Что с вами? — Белла не испугалась мужа. Не совсем так. Она боялась за них. Перед ней не тот Эллиотт, с которым она познакомилась. Его глаза прикованы к ее талии, она сообразила, что бережно положила руку на округлившийся живот. — Не повышайте на меня голос, это может повредить ребенку.

— Очень сожалею. — В его голосе не появилось даже нотки сожаления. — Мне не следовало забывать, что все вращается вокруг этого проклятого ребенка.

— Эллиотт, как вы можете такое говорить? Наш ребенок…

— Сын Рейфа, — выпалил он и тут же осекся. Его лицо побледнело, глаза потемнели от волнения. Такого ей еще не доводилось видеть.

— Но вы ведь женились на мне, полагая, что родится мальчик. — Белла ничего не понимала. — Вы говорили, он станет наследником. — Она вспомнила тень на лице Эллиотта, когда тот шутливо говорил, будто она надеется родить мальчика. Ведь тогда им вместе будет так весело. — Эллиотт, вам обидно? Это ведь невинный ребенок. Если вы сердитесь, сердитесь на меня, а не на ребенка.

— Я не сержусь ни на ребенка, ни на вас, — бросил Эллиотт через плечо, оттолкнув ногой нижнее белье, встал перед окном и уставился на улицу. — Я даже на Рейфа не сержусь, хотя, видит бог, он заслуживает этого. Я сержусь на себя.

— На себя? — Белла смотрела на его плечи, те напряглись, будто он ожидал, что жена запустит в него чем-нибудь. — Вы злитесь, что у вас нет собственного сына? Но вы говорили…

— Я знаю, что говорил. Знаю, что мне следует думать. Знаю, как должен себя чувствовать справедливый и честный человек. — Эллиотт не обернулся. — Значит, после сказанного я стал несправедливым и нечестным? Разве не так?

— Ах, Эллиотт, ничего подобного. — Белла никак не могла найти подходящих слов. «Что я ему сделала?» — Вы человек, стоило догадаться об этом и все обдумать.

— Не вините себя, — сказал Эллиотт бесстрастным голосом. — Я не хочу, чтобы ваша вина обременяла мою совесть, благодарю покорно.

Белла смотрела на него. У него был неопрятный вид, от него пахло пивом. Он запачкал китайский ковер, а она так любила его. Теперь же он без обиняков сказал ей, что она натворила, воображая себя влюбленной в Рейфа. Женщина, на которой он женился, принесла не только неудобства, расходы и отсутствие выбора. Он чувствовал вину, боль. Это означало, что ее ребенок не узнает отцовской любви.

Глава 18

— Эллиотт, даже не знаю, что сказать. Смогу ли я когда-либо поправить положение?

Эллиотт обернулся и улыбнулся. В целом вполне сносная улыбка, вдруг напомнившая Белле, почему она любит его и почему ей так обидно.

— Арабелла, вы тут ничего не сможете поделать. Мне просто надо будет свыкнуться с таким положением.

«И мне тоже. А ребенок непременно узнает, в чем дело, поймет, что в его жизни чего-то не хватает. Мы вдвоем будем ждать от него любви».

— Эллиотт, вы можете мне кое-что пообещать?

— Постараюсь, — ответил он, настороженно глядя на нее. — Я не стану обещать то, чего не смогу выполнить.

— Отныне будьте честны со мной. Говорите, что чувствуете, в чем нуждаетесь.

Он смотрел на нее две долгих секунды, затем покачал головой:

— Нет, извините, моя любовь, не могу. Я обещаю лишь попробовать, но не более того.

— Тогда придется мириться с этим, — ответила Белла. «Моя любовь. Это всего лишь ласковые слова. Какая же я дура, что поверила, будто однажды ты станешь называть меня своей любовью и любить меня всем сердцем». Вдруг в его глазах что-то мелькнуло, но тут же угасло. — Что вы хотели сказать?

Эллиотт покачал головой:

— У меня возникла мысль, которая пришлась бы вам не по вкусу.

— Все равно скажите. — Белла подошла к нему и взяла за руки. — Прошу вас.

— Я хочу заняться любовью. Только не спрашивайте почему. Я знаю, что вы не…

— Да, — ответила Белла, стараясь понять его. Надо доказать, что она принадлежит ему, а не другому мужчине. — Вы мой муж и… Эллиотт! — Прежде чем Белла успела сказать еще что-нибудь, он подхватил ее на руки и преодолел половину лестницы. — Опустите меня. Нас увидят слуги… Вы пьяны!

— Арабелла, им платят за то, чтобы они ничего не видели. А я трезв как стеклышко. — Он плечом открыл дверь своей спальни, уложил ее на постель, вернулся, чтобы запереть дверь.

Белла наблюдала, как он сбросил фрак и жилет, снял шейный платок и начал расстегивать рубашку. «Я уже видела его обнаженным», — вспоминала она и отпустила покрывало, за которое держалась. Но она еще не видела, как он раздевается, срывая с себя и бросая одежду, будто его интересовало лишь то, как бы скорее добраться до нее.

— Ваши сапоги, — выдавила она и услышала, как дрожит ее голос.

— Пустяки, Арабелла. Я не из тех мужей, которые ложатся в постель в сапогах и шпорах. — Эллиотт сел в кресло и стащил сапоги вместе с чулками. Средь бела дня остался в одних бриджах. Он приближался к постели в явно возбужденном состоянии. Она тоже была возбуждена. Громко стучало сердце, не хватало воздуха, а между ног пульсировало, приводя в смятение. Она почувствовала тревогу, поскольку увидела мужа не в том настроении, в каком он бывал прежде.

Эллиотт забрался коленом на постель и принялся расстегивать ее простенькое ежедневное платье.