Джози Литтон - Замки в тумане Страница 48

– Брайанна, объясни, что случилось.

Гроза, которая надвигалась все утро, наконец разразилась. Атрей мимоходом отмечал, как хлещет в окна мастерской ливень, как усиливается ветер.

На минутку оставив Брайанну, он захлопнул деревянные ставни на окнах, преодолевая порывы ветра. При этом он успел заметить, что в гавани поднялись волны с белыми гребнями, а по дороге от дворца вихрь гонит мусор.

На Акору нередко налетали с запада шквалистые ветры с грозами, проносящиеся над Атлантикой. Но эта буря нагрянула с востока и потому была гораздо опаснее; она напоминала гигантское, неумолимо вращающееся колесо, сметающее все на своем пути. Хорошо еще, такие бури не начинались внезапно. Все, но не сегодняшняя. Почти весь флот Акоры был в море. Теперь командам придется либо спешно возвращаться в гавань, либо бороться с яростью стихий вдали от земли.

Брайанна тихо застонала. Атрей снова взял ее на руки. Закутанная в одеяло, она прильнула к нему и, кажется, что-то вспоминала под шум ветра, лишь слегка приглушенный ставнями. Вскоре ее взгляд стал осмысленным.

– Атрей... – слабым голосом выговорила она. – Это я виновата... Господи, я так сожалею!

Сожалеет? Но о чем, во имя всего сущего, она может сожалеть? Осторожно, стараясь не напугать ее, Атрей приложил ладонь к ее щеке.

– Брайанна, посмотри на меня. И послушай. Ты не сделала ничего дурного. И я тоже. Просто не смог сдержаться.

Некоторое время она недоуменно смотрела на него, потом покачала головой.

– Ты не понимаешь. – Она перевела взгляд на оконные ставни. – То, что там... это моя вина.

Ему пришлось мысленно повторить ее слова, прежде чем он понял их смысл. И растерялся.

– Буря – твоя вина?

Ветер. Она же боится ветра. Он видел это в Хоукфорте, пытался поговорить с ней, но она уклонилась. Но теперь разговор состоится. Она откроется ему, а он постарается успокоить ее.

– Ты не поверишь мне. – Эти слова она произнесла печально, словно вспомнив давние обиды.

– Дай мне шанс. – Поудобнее устроив Брайанну на коленях, он прислонил к своему плечу ее голову и спокойно продолжал: – Тебя тревожит не буря, верно? А только ветер.

Она молча кивнула.

– Ты боишься ветра.

– Не всегда. Ветер – часть природы. Но иногда налетает злой ветер.

– Злой ветер? Который вредит людям?

– Да, это он может. Иногда он просто срывает белье с веревки и пугает коров. А в другой раз...

По ее телу прошла дрожь.

– Все началось, когда я была маленькой. Из-за этого мы так часто переезжали с места на место.

– Из-за того, что ты боялась ветра? Она покачала головой:

– Я вызывала его.

Атрей подумал, что ослышался.

– Вызывала? Но этого не может быть.

– Не может быть, но было.

– Брайанна, ты была ребенком. Наверняка твои родители переезжали по другим причинам – просто тебе о них не говорили.

– Я слышала разговоры родителей. Они тоже поначалу не верили, но когда одно и то же стало повторяться постоянно, у них не осталось сомнений.

Должно быть, она что-то перепутала, подумал Атрей. У детей часто остаются обрывочные воспоминания.

– А потом, когда ты попала в Акору? Леони и Маркус тоже не верили тебе?

Она снова содрогнулась.

– Акора... когда мы прибыли... – Она часто задышала и вдруг рывком высвободилась из объятий. Завернувшись в одеяло, она застыла поодаль – одинокая фигурка со взглядом, устремленным на каменную глыбу. – Отец вот так же закрывался рукой, прежде чем волны обрушились на него. Кажется, он что-то пытался крикнуть мне.

Ужас видения, запечатлевшегося в памяти Брайанны, пробрал Атрея до костей. Меньше всего в эту минуту ему хотелось говорить о смерти ее родителей.

– Брайанна, прости, если статуя напомнила тебе о плохом, но...

Она словно не слышала его.

– В тот день я была страшно зла. Ни в какую не хотела идти на корабль. Я рвалась домой – в наш последний дом. Там у меня осталась подруга. Кажется, ее звали Эммелин.

– Ты помнишь тот день? – Нет, этого не могло быть. Если бы она все помнила, он бы уже знал об этом.

– Обрывками. Сначала я дулась и злилась, а потом поднялся ветер.

Ветер. До Атрея постепенно доходил смысл случившегося, но вместе с ним нарастало недоверие. Он шагнул к Брайанне, взял ее за плечи и повернул к себе.

– И ты веришь, что в смерти родителей виновата ты? Ее горечь и оцепенение прошли, сменившись обидой и негодованием.

– Такие бури случались и раньше. Однажды деревенские дети окружили меня и стали дразнить, называли ведьмой. Налетел ветер – такой, что вывернул с корнем деревья. В другой раз ветер снес крышу дома.

– Это совпадение, не более. Она грустно улыбнулась.

– Леони и Маркус знают. Но не все – им хватает и своих забот. Они видели, как поднимается такой ветер.

– Значит, ты и вправду в это веришь. – Только когда Атрей произнес это вслух и услышал собственный голос, слова окончательно обрели смысл. Эту тайну Брайанна хранила всю жизнь, А тайна преследовала ее.

Будущим воинам объясняют, что ужас и потрясение бывают настолько сильными, что, кроме них, человек уже ничего не чувствует. До сих пор такое случилось с Атреем лишь однажды, давным-давно, в ту минуту, которую он предпочел бы забыть. Его тоже преследовали воспоминания и угрызения совести. Но не мнимые, а настоящие. Он убил родителей Брайанны. И хотя он совершил убийство во имя Акоры, это ничего не меняло.

А вина Брайанны... от такой ноши ее можно с легкостью избавить.

– Куда мы идем? – спросила Брайанна, когда Атрей вынес ее из мастерской и зашагал по лабиринту коридоров. Килт он набросил, а про обувь даже не вспомнил. Брайанну, завернутую в одеяло, он бережно прижимал к груди.

– Тебе надо поспать.

Наверное, она и вправду заснула, потому что не заметила, как Атрей приблизился к двери своих покоев в семейном крыле дворца. Здесь царила тишина. Кастор ушел к себе, никого из слуг поблизости не оказалось. После долгого и веселого пиршества весь дворец и город мирно отсыпались.

– Мне сюда нельзя, – пробормотала Брайанна, но Атрей ее не слушал. Он откинул одеяло на кровати и осторожно уложил Брайанну. Прикосновение льняного белья приятно охладило кожу. Брайанна заерзала, но замерла, когда ее обхватили две сильных руки. С глубоким вздохом она прижалась к Атрею.

Она спала, Атрей не мог. Он лежал без сна в дремотном мире, пока утро постепенно сменялось днем. Дождь кончился, в воздухе еще пахло сыростью. Изредка до спальни доносились голоса дворцовых стражников, которые, несмотря на усталость, не позволили себе покинуть пост. Город окутала тишина, которую нарушали лишь брехливые собаки и петухи.

В тишине Атрею думалось особенно хорошо.