Элейн Барбьери - Опасные добродетели Страница 48

«Надоедливый старый болван…» — подумал Джереми.

— Ты слышишь, мальчик?

— Не называй меня мальчиком.

Бад Харпер немного помолчал:

— Я спросил, слышал ли ты, что тебе сказано.

— Слышал.

— Тогда иди! И возвращайся с лучшим настроением или совсем не приходи!

Ничего не ответив, Джереми пошел, слыша, как старик что-то бормочет ему вслед. Ругаясь про себя всю дорогу, парень дотащился до ресторана Берди Коттера. От запаха, доносящегося из помещения, у него заурчало в желудке. Он сунул руку в карман и облегченно вздохнул, отыскав несколько монет. Усевшись за стойку, Джереми заметил знакомую лысую голову на другом конце. Не веря в свою удачу, он направился прямо туда, с улыбкой протягивая руку:

— Неужели это Джо Пайерс? Как дела?

Улыбка Джереми стала еще шире, когда Джо пожал ему руку. Он сел рядом с улыбающимся телеграфистом, решив, что, должно быть, сегодня у него самый удачный день.

Спустя полчаса, выйдя от Берди, Джереми удовлетворенно потянулся и увидел, что Чарльз Вебстер вышел из банка и направляется в его сторону. Парень моментально свернул к загонам. Он чувствовал себя сейчас очень хорошо и не хотел портить настроение встречей с управляющим банком. Желудок его был полон, головная боль прошла, и дела шли как нельзя лучше. А все потому, что он провел последние полчаса у Берди в компании дружелюбного и болтливого Джо Пайерса.

«Сегодня вечером надо навестить Биттерса», — решил Джереми.

Джуэл остановилась на тротуаре возле «Техасского бриллианта», глядя на сгущающиеся над головой тучи. Она давно уже не видела таких черных страшных грозовых туч.

Решив, что приближающаяся гроза пока не представляет опасности, она двинулась вдоль по улице. Сегодня Джуэл надела платье, которое Чарльз сам выбрал для нее, и ей не хотелось испортить его. Из легкого голубого батиста, с простой кружевной отделкой, оно понравилось Чарльзу, но не совсем отвечало ее вкусу. Материал был слишком бледным и невзрачным в отличие от яркого атласа, который она привыкла носить. Слишком скромный вырез тоже не очень нравился Джуэл, предпочитавшей платья с глубоким декольте, позволяющим демонстрировать все ее прелести.

Джуэл никогда не забудет взгляда Чарльза, впервые увидевшего на ней это платье. Чарльз так пристально смотрел на нее, что она покраснела, затем прошептал с какой-то особенной интонацией в голосе, что она никогда не выглядела такой красивой.

С того дня Джуэл больше ни разу не надевала голубое платье. Тогда она почувствовала, что Чарльз увидел в ней женщину, какой она должна быть… но вряд ли когда-нибудь станет. Она не хотела вспоминать об этом.

Джуэл смахнула слезинки с глаз. Сегодня она постарается хотя бы ненадолго выглядеть такой женщиной. Она сделает это для Чарльза, чтобы искупить свое поведение прошлым вечером, когда расстроила его, накинувшись на Онести за то, что та слишком расщедрилась. Джуэл сразу поняла свою ошибку, но была слишком горда, чтобы признаться в этом даже самой себе. Разумеется, ее очень огорчило упрямство Онести. Ей показалось, что не будет конца неизбежным ссорам с Чарльзом и дальнейшему отчуждению девушки.

Конечно, она чувствовала себя виноватой в том, что Чарльз покинул салун так рано, не зайдя к ней в комнату, и сожалела о своем поступке, понимая, что затеяла ссору не вовремя. Батистовое платье и необычный визит в банк с приглашением вместе пообедать являлись своеобразным извинением.

Джуэл выпрямила спину и ускорила шаг. Она улыбалась знакомым прохожим и кокетливо подмигивала завсегдатаям салуна. Однако, когда она подошла к банку, ее улыбка сникла под осуждающими взглядами матрон. В такие моменты Джуэл особенно остро чувствовала, какая пропасть существовала между пользующейся дурной репутацией женщиной из салуна и респектабельным управляющим банком, который скоро будет свободным и сможет выбрать себе любую женщину, какую пожелает.

Отбросив эти мысли, Джуэл вошла в банк с высоко поднятой головой. Не обращая внимания на удивленные взгляды кассиров и посетителей, она направилась прямо в кабинет Чарльза. К ее разочарованию, он был пуст.

С застывшей улыбкой Джуэл направилась к выходу, когда один из кассиров сказал:

— Мистер Вебстер вышел, мэм.

Понимая, что уважение, с которым к ней обратился банковский работник, скорее вызвано значительными вкладами на ее имя, чем положением в обществе, Джуэл спросила по возможности спокойным голосом:

— А скоро он вернется?

— Да, мэм.

— Тогда я подожду.

Джуэл снова вошла в кабинет и закрыла дверь под любопытные взгляды и гудение служащих. Она подошла к окну позади письменного стола Чарльза и долго смотрела на улицу, почти ничего не видя и проклиная собственную импульсивность. Чарльз всегда отделял свою профессиональную жизнь от личной, которую делил с ней все эти годы. Ей следовало бы считаться с этим и не приходить сюда, чтобы не давать повода для сплетен.

Волнение Джуэл возросло. Она побудет здесь еще несколько минут и уйдет. Нет, она уйдет сейчас же.

Маленькая дамская сумочка, висящая на руке, качнулась, когда Джуэл резко повернулась к двери, и задела уголком перо, все еще торчащее из открытой чернильницы на столе Чарльза. Она громко вскрикнула, увидев, что чернильница наклонилась и ее содержимое выплеснулось на полированную поверхность стола.

Проклиная свою неловкость, Джуэл попыталась стереть пятно носовым платком. Быстро сообразив, что маленький кусочек материи не годится для этого, она сначала растерялась, затем выдвинула ящик стола в надежде найти там что-нибудь, чем можно было бы удалить чернила. И тут Джуэл увидела письмо, написанное характерным почерком Чарльза. Письмо начиналось словами: «Эмили, любовь моя!»

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джуэл стала читать дальше. Когда она закончила, по ее щекам текли слезы. Заключительные слова Чарльза о любви к своей умирающей жене потрясли Джуэл, и ее плач перешел в рыдания, громко прозвучавшие в тишине. Джуэл закрыла глаза. Она знала, что Чарльз писал искренне. Его слова шли от сердца и были предназначены женщине, которую он любил… единственной любимой женщине. Джуэл вдруг поняла, что отношение Чарльза к ней было лишь бледной тенью того необычайного чувства, которое он испытывал к Эмили.

Разве мог он любить ее так, как любил жену?

Джуэл протянула дрожащую руку к аккуратно исписанному листку и взяла его. Под ним она увидела другое письмо, исписанное каракулями. Почерк был явно женским.

«Дорогой Чарльз!.. Если не можешь навестить нас, дети и я приедем к тебе…»

Джуэл посмотрела на подпись. Имя женщины было Мэри.