Генрих Шумахер - Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона Страница 48

Они попрощались с матерью и вместе поднялись по лестнице. Поднимаясь, Эмма прислонилась к плечу Гренвилля. От этого прикосновения все ее тело пронизало блаженное тепло.

Забвение покрыло все, что было с нею в прошлом. Сэр Джон, Геба Вестина, ребенок — ничего этого не было никогда. Она была молоденькой девушкой, девственницей. Стыдливо переступала она, чистая, об руку с возлюбленным порог брачной ночи…

Перед дверью Гренвилль остановился и предложил ей руку, словно прощаясь. Вдруг она вспомнила, что в ее комнате стояла только одна кровать.

— Ну а ты? — смущенно спросила она. — Где ты спишь?

Он не поднял на нее взора; казалось, он был смущен не менее ее.

— Я… за залом… в маленькой пристройке…

Там спал он? Отделенный от нее всем домом?

— Почему же ты не показал нам этой комнаты? — спросила Эмма, напрягая всю свою волю. — Позволь мне посмотреть, хорошо ли тебя там устроили.

Не дожидаясь согласия, она взяла свечку и пошла через свою комнату, лабораторию и зал. Она прошла мимо «Венеры» Корреджо, и в колеблющемся пламени свечи казалось, будто губы богини насмешливо улыбаются. Эмма тоже улыбнулась, с той же иронией. Пусть Гренвилль учен, мудр и силен — все-таки она имеет перевес над ним. Женщиной была она, знающей женщиной!.. И над самой собой улыбнулась она, над грезой о нетронутой девственности. Далеко ли ушла бы она с этой грезой! Перед картиной Венеры эта греза рассеялась!

Маленькая комнатка, выходившая в сад. Через открытое окно виднелось кружево черных ветвей, колебавшихся в порывах ветра. Слабое сияние на востоке возвещало приближение нового дня. Летом в этой комнате должно было быть очень хорошо. Но теперь она казалась неприветливой. Обставлена она была скудно — кровать, стул, умывальник. А ведь комната достаточно велика для разных удобств и для второй кровати тоже.

И опять в Эмме вспыхнуло недоверие. Она была любовницей Гренвилля, хотела быть ею; почему же он не брал ее?

Она обернулась и скользнула по нему взглядом.

Гренвилль не закрыл за собой двери и остановился на пороге, как бы дожидаясь, чтобы Эмма ушла. Когда их взгляды встретились, он стыдливо потупился. Ничего не оставалось в его лице от сильного мужского самосознания, от властной воли: словно молоденькая девушка, стоял он там, дрожал и краснел.

Откуда же набрался он храбрости поцеловать ее в Друри-Лейнском театре? Или это была просто вспышка случайного мужества, проблеск всепокоряющей страсти?

Теперь она поняла его удивительный образ мыслей, его манеру говорить и действовать. Несмотря на свои тридцать три года, он никогда не приближался к женщине.

Какое-то странное чувство охватило Эмму, слезы выступили на глазах. Ах, почему не может она отдать ему дивный бутон девственности!..

Смущенная, опечаленная, она склонилась к окну и оттуда еще раз посмотрела на Гренвилля. Между ними на стуле горела свеча; темной массой громоздилась у стены высокая кровать. Уйти ли ей, как того ждет Гренвилль?

Эмма смущенно отвернулась, чтобы закрыть окно и скрыть свое замешательство.

Ворвался порыв ветра… пламя свечи взметнулось… погасло…

XXIV

К завтраку пришел Ромни, нагруженный коробочками и пакетами. Он был бледен, казался страдающим, в его глазах блуждали тусклые огоньки грусти. Увидев Эмму, он остановился и уставился на нее с восхищением.

— Она еще больше похорошела! — воскликнул он затем и принялся осматривать ее со всех сторон. — И опять-таки совершенно изменилась! Никто не поверит, что она была когда-то «Вакханкой» или «Мимозой». Что-то новое чувствуется в ней, более женственное, более созидательное. Почему вы не взяли с собой ребенка? Я нарисовал бы вас с ним вместе… в качестве «природы»… Молчите, молчите, Гренвилль! Я сам знаю, что это бестактно с моей стороны… Ну так я нарисую вас с собакой. В следующий раз, когда я приду, я принесу вам в подарок хорошенькую собачку…

Ромни замолчал на минутку, чтобы передохнуть. Эмма воспользовалась паузой и, смеясь, протянула ему руку:

— Ну-с, а теперь не разрешите ли поздороваться, мой строгий критик!

Он хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно, я забыл об этом! Мой череп все пустеет и пустеет! — Ромни нежно поцеловал руку Эммы. — Ах, какое ужасное время пережил я! Я думал, что умру. Я почти и не работал совсем. Ведь у меня не было модели, которую одну только и стоит рисовать на этом свете.

Затем Эмма познакомила его с матерью. Он приветствовал ее, словно мать королевы. Наконец он приступил к распаковыванию своих пакетов.

— Я хорошо знаю Гренвилля! — сказал он улыбаясь. — Для него на свете только и существуют что наука и высокое искусство. Кроме того, как закоренелый холостяк, он не имеет понятия о том, что любят прекрасные женщины. Не разрешите ли вы мне помочь вам? Дешевые пустячки, слагаемые к ногам красоты в надежде на дружескую снисходительность!

Шелковые салфеточки, флаконы с благоухающими туалетными водами и эфирными маслами, ножички, ножницы, туалетные фигурки, коробочки, баночки — все это вытащил Ромни и расставил перед Эммой. Ее мать тоже не была забыта. Для нее были припасены теплый платок и шелковый чепец. Гренвилль получил серебряный кубок.

Наконец Ромни понес все свои подарки наверх, чтобы лично расставить их в комнате Эммы. Когда молодая женщина осталась на минутку наедине со старым другом, она торопливо спросила его:

— Ромни! Скажите мне правду! Почему вы не ответили на мое письмо?

Он смутился:

— В тот момент, когда я заканчивал ответ вам, пришел Гренвилль. Он не пожелал, чтобы я писал вам. Он сказал, что стоит вам получить деньги, как вы приедете в столицу и этим вынудите его порвать с вами. Я видел, что он способен сделать так, как говорил, и знал, что вы будете несчастны, если это случится.

— Вы знали? Но ведь я никогда не говорила вам о нем!

— Но ради него вы отказались от сэра Гарри.

— Да, я люблю Гренвилля и не желаю терять его. Но я его не знаю. Я знаю о нем только то, что он сам говорит мне. Что мне нужно делать, чтобы удержать его? Скажите мне это, Ромни! Помогите мне, если вы меня хоть немного любите! Он такой странный… Я все ломаю и ломаю себе голову… Почему вы не должны были посылать мне деньги? Он знал, что я впала в отчаяние. Не хотел ли он смирить, принизить меня, чтобы я была в полной зависимости от него?

Она была бледна от волнения. Ромни с удивлением смотрел на нее.

— Да что с вами? Мисс Эмма, подобное недоверие… Гренвилль горд и ревнив, а к тому же беден. Подумайте о его положении! Мужчина, который любит женщину, должен желать, чтобы она получала все только из его рук.