Маргарет Портер - Таинственная незнакомка Страница 48

– Обещаю. Вы будете моей?

– По-моему, я уже ваша.

– Посмотрите на меня, Ориана. – Когда она послушалась, Дэр взял ее лицо в свои ладони. – Прошу вас, повторите это еще раз, только без «по-моему», и вы сделаете меня счастливейшим человеком на земле.

– Я ваша.

Он поцеловал ее страстно, желая прогнать последние остатки сопротивления, и ему это удалось – он почувствовал, что Ориана стала такой, какой была тогда, в библиотеке Скайхилла.

Громкое хихиканье оборвало пение соловья. Дэр повернул голову, и шелковые цветы на голове Орианы коснулись его подбородка. На ближайшей скамейке расположилась знакомая ему парочка – взбалмошная Хетти и ее поклонник Ральф. Дэр пригляделся к ним: девица опиралась спиной о ствол дерева за скамейкой, а любовник покрывал поцелуями ее шею и обнаженные груди.

Ориана потянула пуговицу у Дэра на сюртуке, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я уже успела вам наскучить?

– Нет, я просто считаю, что нам следует найти другое место, чтобы воплотить в жизнь наш взаимный обет.

Он накинул капюшон ей на голову и запахнул ее плаш.

– Где? И когда?

После долгих мучений Дэр получил то, чего хотел. Или получит вскоре. Теперь он мог позволить себе поиграть с ней. Он ответил с лукавой и озорной улыбкой:

– Время и место на ваше усмотрение.

Весла неподвижно лежали на своих местах, так как сильное течение и начинающийся отлив сами несли гребную шлюпку по направлению к Вестминстерскому мосту. Шлюпка была тяжелее, чем длинные плоские ялики, быстро скользящие по воде, доставляя в город прочих любителей развлечений.

Ориана, расположившаяся на носу шлюпки, все еще раздумывала о принятом ею предложении Дэра. Ее выбор сделан, ее судьба решилась. Что это – поражение или победа? «Компромисс», – сказала она себе. После долгой осады она уступила собственному желанию и настойчивости Дэра. Ее безотчетный страх исчез.

Не желая больше хранить затянувшееся молчание, Ориана спросила:

– Вам не кажется странным мое желание сохранить наши отношения в тайне?

– Ничуть, – ответил он. – Вам пришлось выступать перед публикой с детских лет. Изысканные дамы копируют фасоны ваших платьев и шляп. Девушки на улицах распевают ваши баллады. Мужчины следуют за вами, когда вы гуляете в Гайд-парке. Совершенно естественно, что вам хотелось бы скрыть от любопытных глаз вашу личную жизнь. Даже будучи фигурой публичной, вы имеете на это право. Я хотел бы помочь, а не мешать вам в этом.

Направленная вперед мощным гребком Дэра, шлюпка дернулась, фонари закачались, подсвечники накренились, и капли воска разлетелись по сторонам. Опасаясь за свои оборки, Ориана приподняла юбку.

– Мадам Сент-Олбанс, вы меня дразните.

– Не могу же я испортить свое новое платье, – сказала в свое оправдание Ориана, воздержавшись, однако, от замечания, что сам он сбросил сюртук и что ворот его рубашки распахнут. Она протянула Дэру бокал. – Здесь еще осталось шампанское.

Дэр высвободил руку, отложив весло, и ваял у нее бокал. Допив вино, сказал:

– Если бы у нас были с собой перо и бумага, мы могли бы написать записку, сунуть ее в бутылку и пустить по воде.

Пошарив во внутреннем кармане плаща, Ориана ответила:

– У меня есть огрызок карандаша и программа представления, правда, сильно измятая.

В вечернем сумраке сверкнули в улыбке зубы Дэра.

– Если вы сами напишете послание, его будет невозможно прочитать.

В отместку за эту шутку Ориана опустила руку за борт и брызнула на Дэра водой. Вода попала ему на лицо и шею, намочила рубашку.

– Сделайте так еще разок, – со смехом попросил Дэр, и Ориана неожиданно для себя вздрогнула, предвкушая иные радости, которые хотела бы ему доставить.

Дэр вернул ей бокал, Ориана передала ему карандаш и смятую бумажку. Опустив локти на колени, она сидела и смотрела, как он пишет. Он передал ей сочиненное им послание, и Ориана поднесла его к свету, чтобы прочесть.

«Ориана и Дэр соединились по взаимному обету веры и надежды в субботу 6 июля 1799 года».

– Давайте вложим в бутылку по какому-нибудь личному предмету, – предложил Дэр, отцепил свою галстучную булавку и просунул в горлышко бутылки, булавка упала с легким звоном.

Потом он свернул записку трубочкой и тоже протолкнул ее в бутылку.

Ориана не могла расстаться ни с брошью – памятью об отце, ни с изумрудной сережкой – эти серьги носила ее мать. Колец у нее на пальцах не было. Тогда Дэр предложил ей пожертвовать одним из шелковых цветков, которыми была украшена ее прическа. Так они и сделали.

Чтобы получше запечатать бутылку, пробку от нее сначала опустили в растопленный воск.

– Ну что, бросаем?

Дэр взялся было за горлышко бутылки, но, спохватившись, сказал:

– Давайте вместе.

И, прижав своей рукой к горлышку пальцы Орианы, склонился вместе с ней над водой. Они осторожно опустили бутылку в реку.

– Надеюсь, ее выбросит на берег не у самого Лондона, – сказала Ориана, глядя, как бутылка пляшет на волнах. – Ведь мое сценическое имя обозначено в программе.

– А мое выгравировано на булавке, – добавил Дэр и взял весло. – Я еще смогу выудить бутылку из воды.

– Нет, – возразила Ориана. – Пусть уплывает.

Как и бутылка, они тоже уплывали в неизвестное. Судьбы их соединились. Надолго ли – как знать!

Глава 19

Увлекаемая упряжкой свежих лошадей, почтовая карета неслась по знакомой дороге. Четыре раза в год Ориана следовала этим путем из Лондона в Ньюмаркет и знала каждую встречную деревню, каждое фермерское хозяйство и каждый большой дом. Дэр, на плече у которого покоилась сейчас голова Орианы, видел все это впервые.

Они уже миновали ту гостиницу у почтовой станции, в которой Ориана обычно останавливалась по дороге в Суффолк. На этот раз она предпочла остановиться в Саф-фрон-Уолдене, более оживленном и многолюдном городке, расположенном на некотором расстоянии от дорожной заставы. Там было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из знакомых спортсменов, тем более что к этому времени большинство из них уже находились в Ньюмаркете.

В начале поездки, остерегаясь присутствия лондонских форейторов, Ориана и Дэр довольствовались тем, что, сидя в закрытой карете, держались за руки. После первой замены лошадей и сопровождающих позволили себе обниматься и целоваться. На третьем перегоне Ориана задремала в объятиях Дэра и продолжала дремать. Она нуждалась в отдыхе, так как почти не спала в ночь перед отъездом, обуреваемая тревожными мыслями и чувствами, причем грядущий вечер не обещал отдохновения.

Эту ночь они с Дэром проведут в одной комнате – и в одной постели.

Чтобы как-то отвлечься от размышлений об этой волнующей, но тем не менее действующей на нервы перспективе, Ориана заговорила с Дэром: