Лариса Шкатула - Дар юной княжны Страница 48

— Я же тебе сказал: профессор. Пусть и воровского дела, но у каждого своя работа.

— А мне такая работа не нравится!

— Вот потому Миша кушает в дорогих ресторанах, а ты своей девушке не купишь и стакан семечек!

— Заработаю и куплю!

— Темнота. Чем ты заработаешь? Дрова колоть, ножи точить? Кстати, даже ножи точить и то умение нужно. К нам во двор ходил Степка-точильщик. Как он точил ножи! Симфония.

— Подумаешь, ты-то что умеешь! — с опозданием обиделся Ян.

— Я тоже мало что умею, но я сообразительный. Я вот нашего Голуба послушал и понял: комиссаром быть нетрудно. Главное-хороший голос иметь, чтоб с народом говорить. Из меня выйдет-таки неплохой комиссар.

Яков выдвинул ногу вперед, одной рукой подбоченился, другую вытянул ладонью вверх:

— Товарищи, мировая революция в опасности! Все к оружию!

— Вот я сейчас возьму тебя за задницу да всыплю по первое число, сразу забудешь, как к оружию народ призывать! — донесся из кустов голос Ионы, отдыхавшего после обеда.

"Комиссар" понизил голос.

— Ну как, чувствуешь подъем?

— Вроде, чувствую. Значит, ты решил на всю жизнь стать комиссаром?

— Может, не сразу получится… С грамотой у меня слабовато. Оттого, что я ленивый. Как подумаю: за книжку садиться, всякие задачи-примеры писать, — так желание комиссарить пропадает. Тогда начинаю думать, а не остаться ли мне рядовым красноармейцем? Накормят, напоят, что делать расскажут. А за это иной раз пострелять придется, — вот и все дела!

— Яшка, никогда не пойму, шутишь ты или всерьез говоришь?

— Какая разница? — Яков сладко потянулся. — В каждой шутке, как говорят, есть доля правды. Так и понимай.

— Все равно, я тебя до конца понять не смогу, — признался Ян. — Думать вслед за тобой — мозги испекутся, как в печке. То ты к мировой революции призываешь, то вору завидуешь. Разве революционеры не должны быть честными людьми?

— Ничего ты не понял. Миша — хоть и вор, а человек честный: ему можно было деньги на хранение как в банк отдавать! А что ворует, — так ты рот не разевай!

Ян присвистнул, невольно копируя Яшку.

— Ну ты даешь!

— А что, жизнь такая: будешь слабым — любой тебя схарчит, будешь сильным — сам любого слопаешь.

— Да не хочу я никого лопать! — рассердился Ян.

— Знаю-знаю, для тебя главное — чтобы в брюхе не урчало. Примитивный ты, Поплавский, человек… А вот я хочу многого! К примеру, чего я за большевиками потянулся? Они всем столько обещают! По секрету тебе скажу: даже если половина из этого — брехня, то и от оставшейся половины голова закружится, — как красиво! Я люблю все красивое. "Мир хижинам, война дворцам!" Здорово?

— Значит, дворцы разрушать будут?

— А на кой нам дворцы? У буржуев дворцы были для праздной жизни. По двадцать комнат! Дай тебе такой дворец — кто его убирать будет? Придется слуг нанимать. И ты, простой бедняк, станешь гнусным эксплуататором чужого труда. Хорошая жизнь любого испортит. Потому дворцы надо снести, а на их месте построить бараки. Жить в них всем вместе, и все, что заработано, делить поровну.

— Тогда непонятно, как же с красотой? Дворцы — это ведь красиво.

Яшка почесал в затылке.

— Наверно, я послушаюсь командира и поеду в Москву на учебу. Сам чувствую, не дотягиваю до комиссара.

— А я бы хотел быть врачом. Врачи и лечить могут, и по латыни разговаривают. Вот послушай: дум спиро, спэро [29]. Если дышишь, живешь. Здорово?

— Здорово. У нас в порту иностранцев, как собак нерезаных. Как начнут лопотать: уно барка — квадро маринеро [30].

— А как это по-нашему?

— Черт его знает! Но красиво. Вот ты не любишь, когда я про Мишу рассказываю, а слышал бы ты, как он с этими моряками разговаривает! Остановит, сигаретку попросит, а попутно и бумажник стырит.

— Хороший, нечего сказать, будет из тебя, Яшка, комиссар. Соберешь красноармейцев на митинг и скажешь им: учитесь, чтобы сподручнее было людей грабить…

— Прямой ты, Янек, как столб. Никакой в тебе хитрости, хоть ты и крестьянин! Я к чему тебе про Мишку рассказывал? Чтобы ты понял: он человек талантливый, а революция таким дорогу открывает. Он теперь может быть кем угодно, хоть и государством управлять.

— Управитель — по карманам шарить!

Яков терпеливо вздохнул.

— Ладно, не буду про Мишку…

Над лесом прокатился звук трубы. Бойцы вскочили, поспешно приводя себя в порядок, и построились.

Это был уже не тот лес, в котором неделю назад Ян встретился с красноармейцами. Отряд прошел не один десяток километров, избегая оживленных путей, предпочитая останавливаться на заброшенных хуторах или, как сейчас, опять в лесу. Бывало, бойцы совершали марш-броски ночью и отсыпались днем. Они шли на соединение с Украинской Красной Армией, а Андрей Гойда берег своих людей.

Теперь, видимо, в планах командования что-то не заладилось, и "Сбор!" сыграли среди дня.

— Бойцы! Товарищи! — Андрей Гойда одним прыжком вскочил на обозную телегу, точно молодой тигр. — Враг наступает. Это — добровольцы, одна из деникинских частей. Их командир пообещал стереть нас в порошок!

Красноармейцы возмущенно загудели.

— Вы знаете, я старался избегать встреч с беляками: патронов у нас мало. шестнадцать необстрелянных бойцов, некоторые впервые держат в руках оружие. Но вечно так продолжаться не могло; и сегодня наш дозор нарвался на засаду…

Кто-то из бойцов испуганно охнул. Гойда метнул сердитый взгляд в его сторону.

— Мало того, что наши бойцы позорно бежали; они привели врагов на хвосте прямо к лагерю! Если бы не Ион Кодряну…

И только тут Ян заметил, что молодой командир буквально сражен горем. Он до крови кусал губы, сжимал руки в кулаки и глядел вбок, чтобы никто не видел блестевших в его глазах слез. Наконец он крикнул поверх голов:

— Несите сюда!

Два красноармейца сквозь расступившуюся толпу внесли шинель, на которой лежало безжизненное тело Ионы.

— Закрыл… собой, — прошептал Андрей Гойда, но его шепот услышали все, — мы отомстим, слышишь, Иона?

— Отомстим! — прошелестело по поляне. Стоявший в строю Ян поймал себя на том, что он тоже сжал кулаки и тоже вместе со всеми повторяет как клятву: "Отомстим!"

Гойда окинул взглядом потупившихся бойцов.

— Товарищи. — начал говорить он, остановившись у тела Ионы, и в ту же секунду в центре поляны, на которой собрались красноармейцы, разорвался снаряд. На месте телеги, на которой минуту назад стоял командир, дымилась воронка. У края её ещё крутилось колесо и валялся какой-то окровавленный комок.

— Без паники! — закричал Гойда. — Всем рассредоточиться! Командирам рот обеспечить порядок. Приготовиться к атаке! Закончится артподготовка, и деникинцы пойдут в наступление. Мы должны их опередить!