Биверли Хьюздон - Серебряные фонтаны. Книга 1 Страница 48

Я пыталась заговорить, но не находила нужных слов. Вместо этого я слушала голос Лео, звучащий мукой.

– Но меня увидел отец, а увидев, убрал с глаз долой. Поэтому я попал сюда, в Истон, в дом, где прошло детство моей матери. Он ненавидел меня за то, что я был таким, но я был его единственным сыном, его наследником, он не мог позволить мне умереть. Поэтому он нашел мне кормилицу, чтобы та делила со мной изгнание. Я не помню ее – я помню только Нэнни Фентон, которая была для меня всем. Она была кормилицей моей матери, поэтому, конечно, была старухой, но я не сознавал этого. Я знал только то, что она всегда любила меня, любит меня и никогда не покинет меня.

Лео прервался на мгновение.

– Когда мне исполнилось восемь лет, меня отослали в школу. Так принято. Дети злы и жестоки, ты это знаешь. Они чуждаются тех, кто не похож на них. Позже я это понял, но тогда... – он неуклюже шевельнул плечами, изображая пожатие. – Но я помнил, что вернусь домой, а там меня ждет Нэнни Фентон, и это давало мне силы выжить. Однако, когда я вернулся, она не встретила меня, она умерла.

Он закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям.

– Кроме нее, был еще и пастор Хелмсли, предшественник Бистона. Свои первые уроки я брал у него, он очень, очень помог мне. Он научил меня наслаждаться латынью, любить греческий – и боготворить розы, – голос Лео чуть просветлел. – Он даже научил меня боксировать. Должно быть странной мы выглядели парой – старик в одежде клирика и горбатый мальчик на боксерской тренировке. Благодаря ему, я смог защищаться от забияк, пока не подрос, и меня оставили в покое. Я многим ему обязан – но он тоже умер, в лето, когда мне исполнилось семнадцать. Его розы были в цвету, я собрал его любимые и положил на его могилу.

На следующий год умер мой отец. Это было совершенно внезапно – он хотя и был глубоким стариком, но оставался активным вплоть до дня своей смерти. Поэтому я предпочитаю верить, что если бы она не была внезапной, он послал бы за мной. Все мы верим в то, во что хотим верить – беспочвенный оптимизм лежит в натуре человека, иначе как бы мы выжили? Я был молодым, самонадеянным, поэтому принял решение исполнять свой долг, связанный с наследованием. Я стал изучать родовые записи, но открыл только то, что у меня была кормилица, молодая замужняя женщина из Пеннингса. Я помню волнение, которое почувствовал, сделав это открытие – кто-то все-таки остался из моего детства. И я предположил, что у кормилицы должен быть свой ребенок, значит, у меня был молочный брат или сестра. Конечно, я решил разыскать их.

Если не считать Хелмсли, вся доброта, какую я помню в своей жизни, была связана со слугами. Я представлял, как она обрадуется, увидев меня снова, я мечтал перевезти ее в Истон, предоставить ей лучшее жилье, лучшую работу ее мужу и ее ребенку – моему молочному брату или сестре. Мой отец хорошо платил ей, но она дала мне такой драгоценный дар – говорил я себе – что я должен ей больше, – Лео запнулся, а затем тихо добавил: – Но, по правде, мои мечты были эгоистичными, я хотел кого-то для себя. И, как всегда, эгоизм был наказан.

Я узнал всю историю от ее сестры. У меня не было молочного брата, потому что мой отец приказал ей оставить своего ребенка. Видимо, это обычно для кормилиц – тогда я не догадался об этом. Когда появляется выкормыш, собственный ребенок должен лишиться прав, которые положены ему по рождению, – Лео наблюдал за мной, но я не шевелилась. – Ты не догадываешься, почему я тебе это рассказываю, Эми? Ты же всегда была такой шустрой. Я родился в мае, в начале лета, когда оставлять ребенка без груди особенно опасно. Сестра этой женщины осталась ухаживать за ребенком. Она сказала мне: «Летом он подхватил горячку и умер у меня на руках. Он был таким красивым мальчиком». Она больше ничего не сказала, но, произнося это, окинула меня взглядом, такого скрюченного, и уродливого.

– В этом виноват не ты, а кормилица – она могла отказаться, – воскликнула я.

– Не говори глупостей, Эми, – покачал головой Лео. – Как я говорил, она была молодой женщиной из Пеннингса. У них с мужем просто не было выбора. Их дом, их средства к существованию зависели от ее уступчивости, и из-за этого она потеряла своего первенца. Но она ничего не забыла. Этих проклятых денег, которые мой отец заплатил ей, хватило им с мужем оплатить проезд до Канады. Моя кормилица сказала сестре, что уезжает в страну, «где нет ни лордов, ни леди». Когда ее сестра рассказала мне об этом, я просто повернулся и ушел. Но я никогда не забывал, что тот ребенок умер из-за меня. До сих пор меня жгла эта вина.

Он подошел вплотную к моему креслу. – Я поехал в Пеннингс с намерением уплатить долг, но оказалось, что он гораздо больше, чем я могу заплатить. Но сегодня моя жена сообщила мне, что выплачивает его. Спасибо тебе, Эми. Спасибо.

– А я думала, что ты разгневаешься, – тихо сказала я.

– Не гнев, только не гнев – но так много других чувств, – я услышала, как напряжен, был его голос. Подойдя ближе, Лео наклонился надо мной, я не могла избежать его взгляда. – Эми, все они твои, эти чувства! – воскликнул он. – Я кладу их к твоим ногам. Какое из них ты хочешь? Выбирай, Эми, выбирай! Которое из них отдать тебе?

– Я не могу...

Лео наклонился ближе, его голос прозвучал неуверенно.

– Но ты должна хоть что-нибудь хотеть от меня. Я должен быть способен дать тебе хоть что-то, – его голос снова окреп. – Скажи, что я могу дать тебе? Чего ты хочешь?

– Ничего. Я не хочу ничего!

Лео отпрянул от меня, развернулся и заковылял к двери, словно большое раненое животное.

– Розы! – закричала я вслед. – Дай мне букет своих роз! – Лео замер на мгновение, и я поняла, что он услышал меня. Последним неуклюжим движением он распахнул дверь и вышел.

Я проплакала всю ночь, лежа в постели. Я так много плакала, что стала бояться, что у меня пропадет молоко. Но крепкие рты моих малышей высосали его из меня, пока я прижималась и ласкалась к их теплым младенческим тельцам.

Наверное, Лео лег спать очень поздно, потому что я не слышала его шагов, проходящих мимо моей двери, а наутро Клара сказала мне, что он чуть свет уехал в Саттон Вени. Она неуверенно поглядывала на меня, думая, что эта новость расстроит меня, но я чувствовала только облегчение.

После завтрака я, как обычно, пошла в свою гостиную. Едва я открыла дверь, как меня захлестнул запах роз. Весь пол был завален ими. Они лежали, как были брошены – чайные розы, ползучие розы, «Бурбон», «Нуазетта», душистый шиповник и «Альба», «Махровая» и «Дамасская». Лео, наверное, срезал все розы парка и принес их сюда. Я шагу не могла сделать, чтобы не наступить на их хрупкие лепестки, их душистые бутоны громоздились у моих ног.