Барбара Картленд - Неукротимая любовь Страница 49

И когда она упала в его объятия и он крепко прижал ее к себе, Фортуну охватил неземной восторг.

Теперь, глядя на него через стол, она подумала, что он выглядит еще лучше, чем она представляла себе в разлуке с ним.

Он был еще красивее, и Фортуна знала, что маркизу достаточно просто по-доброму поговорить с ней или попросить ее о чем-то мягким голосом, как сердце переворачивалось в ее груди и она становилась воском в его руках. Он мог делать с ней все, что захочет.

— Я люблю тебя, — прошептала она, — я люблю тебя… люблю.

Но при этом Фортуна хорошо понимала, что все оставалось по-прежнему.

Ему предстояла еще долгая борьба с герцогом за возвращение своих земель. Лютая ненависть маркиза к человеку, который обманул и ограбил его отца, еще не угасла…

К вечеру они добрались до английского побережья. Фортуна стояла на борту яхты рядом с маркизом и глядела на приближающиеся белые утесы и знала, что вернулась домой.

— Скоро будем дома, — сказал маркиз. — Мои лошади ждут нас, и, хотя мы пристанем к берегу довольно поздно, спать будем уже на площади Беркли.

Фортуна инстинктивно придвинулась к нему.

— Мне почему-то совсем не хочется возвращаться, — произнесла она. — Лучше бы отправиться на этой яхте куда-нибудь на край света. Быть может, к тому времени все ваши проблемы решатся сами собой и вам не надо будет возвращаться.

— Неужели вы так сильно любите море? — спросил маркиз.

— В море я чувствую себя свободной от всего, что нас ожидает на берегу, — ответила Фортуна. — Хорошо бы остаться с вами вдвоем и знать, что никто нам не помешает.

Произнося эти слова, она представила себе страстную темноволосую красавицу леди Шарлотту и живую очаровательную Одетту.

Маркиз никогда не узнает, подумала Фортуна, какая пытка была представлять себе по ночам, как они дотрагиваются до него, и, быть может, даже целуют, не подозревая, что где-то в монастыре тоскует по маркизу девушка и эта тоска разрывает ей сердце.

— А вам не приходило в голову, — услышала она голос маркиза, — что такая жизнь может скоро наскучить?

— Вам — наверное, — ответила она, — но я ни о чем так не мечтаю, как об уединенной жизни.

Она произнесла эти слова очень тихо, и ей показалось, что он ее не услышал, поскольку сразу же повернулся и отправился отдавать приказания матросам.

Они ехали из Дувра в Лондон в дорожной карете маркиза. Фортуна закуталась в меховой плед, и ей было тепло, несмотря на пронизывающий ветер, дувший с моря.

Последние несколько ночей она мало спала. В монастыре день начинался очень рано — колокол уже в пять часов утра созывал всех на молитву. Вскоре, несмотря на то что она дала себе слово не спать, ее глаза закрылись, и по ровному дыханию маркиз догадался, что она спит.

Карету тряхнуло на ухабе, и Фортуна зашевелилась во сне и вытянула руки, словно искала кого-то. Не открывая глаз, она прошептала:

— Аполлон… Аполлон… найди меня… приди за мной.

И, почувствовав во сне, что он рядом с ней, она повернулась к нему и вцепилась руками в отворот его сюртука.

Фортуна положила голову на грудь маркиза с легким вздохом облегчения, как ребенок, испугавшийся темноты, успокаивается на груди матери.

Теперь был слышен только цокот копыт по дороге и мягкое шуршание колес.

Но маркиз, обняв Фортуну рукой, не спал — он смотрел невидящими глазами в темноту, расстилавшуюся перед ним.

Глава 10

— Ты не расстроишься, если тебе придется в конце лета уехать из Итона? — спросила герцогиня Экрингтон.

— Нет, ничуть, — ответил виконт Мер.

— В конце концов, в августе тебе исполнится восемнадцать, и я уверена, тебе понравится в Оксфорде.

Помолчав немного, виконт мрачно ответил:

— Я не хочу учиться в университете.

— Почему? — удивленно спросила герцогиня. — Ты же знаешь, что его светлость решил поместить тебя в колледж Магдалины, где учился он сам и его отец.

Наступила тишина. Виконт задумчиво глядел вдаль. Герцогиня заметила, что его толстые пальцы, лежавшие на пледе, были запачканы чернилами, а под ногтями скопилась грязь.

Она, как это часто с ней случалось, почувствовала легкое отвращение к этому увальню. Он раздражал ее своей медлительностью, манерой цедить слова сквозь зубы, своим вечно мрачным видом. Сколько она ни пыталась заинтересовать его новыми идеями или планами или вдохновить на что-то, ничего у нее не получалось.

— А кем бы ты хотел стать, если бы у тебя был выбор?

Она нарочно задала этот вопрос мягким тоном, словно надеясь, что он поднимет ему настроение.

— Я хотел бы стать военным.

Герцогиня слегка вскрикнула:

— Ты же знаешь, что его светлость не хочет даже слышать об этом. Кроме того, так принято, что военными становятся младшие сыновья, а ты старший сын, и к тому же — единственный.

Произнося эти слова, герцогиня почувствовала, как фальшиво они звучат. «Единственный сын!» — в этих словах крылся немой вопрос, и она с самого начала знала, что ответ на этот вопрос один — нет, это не ее сын.

Они ехали по берегу Темзы среди многочисленных открытых экипажей, в которых восседали представители высшего света со своими сыновьями.

В этот день в Итоне был праздник — 4 июня король Георг III отмечал свой день рождения. По Темзе величественно проплывали лодки, а вечером должен был состояться грандиозный фейерверк.

Караван лодок сопровождали не только экипажи; рядом скакали всадники — взрослые мужчины и мальчики.

Мальчиков, ехавших в лодках по серебристой реке, встречали шумными приветствиями толпы друзей. Позади возвышалась серая громада Виндзорского замка, а впереди их ждал Феллоуз-Эйот, где на фоне темнеющего неба вскоре разлетятся бриллиантовыми и золотистыми брызгами фейерверки.

Герцогиня не видела, а может, не обращала внимания на поклоны ее друзей и знакомых.

Ей припомнился день, когда родился ее последний ребенок. Она снова услышала, как шепчутся между собой акушерка и ее помощница, стоявшие в ногах кровати.

— Бедная леди, — сказала помощница, — такой удар для нее. Она уже слишком стара, чтобы родить еще одного ребенка.

— Да, — согласилась с ней акушерка, — к тому же восемь детей вполне достаточно для любой женщины, будь она герцогиня или нищая.

— Какой будет для нее удар, — с сочувствием произнесла помощница, — когда она узнает, что снова родила девочку. Ведь она так надеялась, что будет мальчик.

Акушерка глубоко вздохнула.

— Меня больше беспокоит, что скажет его светлость. Он всегда говорит со мной так, как будто это я во всем виновата.