Сюзан Ховач - Богатые — такие разные Страница 49

— Пусть едет один, — ответила Элизабет. — Думаю, ему нужно побыть одному, чтобы во всем разобраться. Его слишком измотали дело Сальседо и самоубийство Джея.

Я спокойно приняла совет своего оракула и, по крайней мере, три месяца поздравляла себя с тем, что приняла правильное решение. Пол занялся европейской политикой на Генуэзской конференции, реорганизовал лондонский офис банка «Да Коста, Ван Зэйл» и писал домой бодрые, счастливые письма о том, с каким удовольствием он всем этим занимался. Он даже завел себе эту новую любовницу, юную англичанку по имени Дайана Слейд. Позднее я увидела в хронике «Санди Таймс» ее фотографию. Меня удивила ее явная простота, но, когда я узнала, что она владеет каким-то старинным замком в Норфолке, сразу же поняла интерес Пола к этой девушке. У Пола была слабость к старинным замкам. Я представляла себе, с какой радостью он бродит по Мэллингхэм Холлу, привлекательному для него к тому же и гостеприимством хозяйки. Когда стало ясно, что связь эта затянулась, я начала сомневаться в правильности совета Элизабет, но к тому времени уже не оставалось ничего другого, как ждать неизбежного конца. Меня, разумеется, удивляла такая долгая увлеченность Пола мисс Слейд, но я слишком хорошо его знала, чтобы серьезно тревожиться. Я думала о том, не вознамерилась ли она — как когда-то я сама — изменить Пола, но давно привыкла не волноваться по поводу его женщин, и когда в ноябре он внезапно оставил ее и вернулся домой, я могла бы даже пожалеть ее.

Но я ее не пожалела. Я была слишком поглощена своей благодарностью Полу, который всегда держал слово, данное женщине, каким бы жестоким оно ни было. Я знала, что он должен был сказать Дайане След: «Я никогда не смогу жениться на вас», — точно так же, как написал мне в июле: «Даю вам слово, что вернусь», — и теперь понимала, что он остался честным. Я поверила в то, что он сдержит слово. Он не обманул меня, и теперь имело значение лишь то, что мы снова были вместе и возобновили наши партнерские отношения, означавшие для меня больше, чем все обычные браки в мире.

У нас с Полом не было возможности побыть вдвоем. Стив Салливэн приехал вскоре после того, как мы вошли в холл, и Пол сразу же увел его в библиотеку. Для меня было совершенно бессмысленно вдаваться в подробности поглотившего их кризиса. Пол никогда не обсуждал со мной свои дела, и я давно поняла, что мир его банка на Уиллоу-стрит был миром, в который я не имела доступа и который не могла с ним разделить.

Потом они уехали на совещание партнеров, и Пол сказал, что не знает, когда вернется.

— Не ждите меня к обеду.

— Хорошо. Не слишком перегружайте себя делами, дорогой.

Глядя ему вслед, я думала о том, что он выглядел достаточно готовым справиться с любым делом. Я с содроганием вспоминала его измученный вид после смерти Джея. То было ужасное для Пола время. Джей каким-то образом умудрился втянуть фирму в грандиозный скандал, я так до конца и не разобралась в подробностях аферы Сальседо, но поняла, что банковские ссуды использовались для финансирования какой-то южноамериканской революции, в результате чего решительно все, начиная от Белого Дома и кончая беднейшим американским вкладчиком, потребовали объяснения. Я вовсе не думала, что Джей сознательно присоединился к революционерам, но было очевидно, что он проявил безответственность и должен был уйти. То, что он предпочел отставке самоубийство, было первым признаком того, что эта катастрофа нарушила его душевное равновесие, и, когда я узнала о его обвинениях в адрес Пола, который якобы все подстроил, чтобы его скомпрометировать, я поняла — он потерял рассудок. Пол никогда не унижал себя ссылками на это обвинение, но сыновья Джея оскорбительно вели себя на похоронах и пустили клеветнический слух о том, что это была святая правда. Стюарт и Грэг Да Коста давно отбились от рук. Джей был слишком занят, чтобы уделять им много времени, как подобало бы отцу, а последовавший ряд мачех, которые все были чуть старше их, вряд ли мог способствовать улучшению их воспитания.

И если Дайана Слейд помогла Полу забыть о самоубийстве Джея, то я была бы последней, кто осудил бы ее затянувшееся присутствие в его жизни. Заканчивая свой обед, я взглянула на часы и подумала о том, когда он может вернуться с Уиллоу-стрит.

Было уже одиннадцать часов, когда я услышала во дворе шум автомобиля и, раздвинув портьеры на окне своего будуара, посмотрела на остановившийся у крыльца «роллс-ройс». Пол быстро вышел из машины, прежде чем Уилсон успел открыть перед ним дверцу (Питерсон оказался менее прытким), а за ним показался и совершенно измученный О'Рейли. Когда Пол бывал, что называется, в форме, он вконец изматывал работавших с ним людей.

Отойдя от окна, я отложила книгу, выключила свет в будуаре и пошла в спальню, чтобы расчесать волосы. Пятью минутами позднее я все еще орудовала щеткой для волос, когда услышала, как Пол вошел в свою комнату, рядом с моей, и стал что-то говорить слуге. Я прислушалась, крепко зажав в руке ручку головной щетки. Открылась и закрылась дверь гардероба. Наконец слуга ушел. Воцарилась тишина.

Вспомнив, что едва начала приводить волосы в обычный порядок, я принялась расчесывать их так яростно, что они затрещали, но, прежде чем успела бы сосчитать до десяти, Пол открыл внутреннюю дверь и шагнул через порог. На нем был его любимый купальный халат — «пеньюар», как он называл его иногда на английский манер, — и он был так непринужденно элегантен, что я почувствовала себя слишком чопорной в своем парижском облачении и слишком растрепанной, поскольку для головной щетки все еще оставалось много дел. Внезапно я поняла, что очень нервничала, и желание, обида, гнев и любовь сплелись в моем сознании в тяжелый, волнующий узел.

— Я уже подумала было, что вы снова уехали в Европу, — заметила я, продолжая заниматься волосами.

— Я в этом не сомневался. У меня был очень тяжелый день.

«Для меня он был не легче, чем для вас», — подумала я, но сдержалась.

— Я понимаю, — отозвалась я, — у вас, вероятно, было очень много дел в офисе.

Пол вздохнул. Он изящно оперся на каминную полку, и, взглянув на его отражение в зеркале, я увидела, как он расправил дрезденские украшения.

— Неужели вы думаете, что мне не хотелось бы провести это время с вами? Однако, — его взгляд встретился в зеркале с моим, и он подарил мне свою сияющую улыбку, — завтра я кое-что изменю. Не могу ли я пригласить вас на ленч? Я закажу наш любимый столик в Ритц-Карлтоне, чтобы, хотя и с опозданием, отметить нашу годовщину, потом мы могли бы отправиться к Тиффэйни — купить друг другу подарки.