Оливия Клеймор - Французская Мессалина Страница 49

Дофина прекрасно видела за кого вышла замуж: её супруг был крайне безиниациативным в постели, с трудом выполняя свой супружеский долг. Поэтому Мария-Антуанетта, зная о положении графини, обратилась к ней за советом.

Графиня Дю Барри посоветовала дофине опытного и искушённого в любви графа Филиппа де Турней, пользовавшего в последнее время особенной благосклонностью Его Величества. Отбросив излишние формальности, дофина и де Турней стали любовниками. Вскоре, через несколько месяцев, Мария-Антуанетта поделилась с королевой радостной вестью: она беременна.

Его Величество догадывался об истинном происхождении будущего королевского отпрыска, но, зная о характере своего внука, упорно делал вид, что не подозревает о любовной связи дофины и своего фаворита.

Мадам Дю Барри, облачённая в пикантный пеньюар, сидя в кресле, ожидала короля. Неожиданно дверь её покоев распахнулась, на пороге в отблеске свечей, она смогла разглядеть капитана королевской охраны шевалье де Брильи. Причём он подозрительно покачивался.

– Сударь, что вам угодно? – спросила дама, полная недоумения.

Де Брильи увидел графиню, растерялся и поэтому неприлично икнул.

– Мадам… Это вы? В моих апартаментах…

– Де Брильи! Что с вами? Вы вторгаетесь ко мне в поздний час, когда я с нетерпением ожидаю появления Его Величества, и говорите абсолютный вздор! Вы пьяны?! – возмутилась графиня.

– Простите меня, мадам… Да я много выпил, не рассчитал…

– Это заметно! Уходите, прошу вас!

– Но, мадам! Я хочу спать…

– Что?! Но почему в моих покоях?

Де Брильи, наконец, огляделся и с ужасом обнаружил, что промахнулся дверью, ведь его апартаменты следовали прямо за комнатами графини.

Капитан побледнел и чуть не упал от ужаса. В этот момент дверь, соединявшая покои короля и покои его фаворитки, отворилась. Перед графиней и капитаном предстал король Франции. У де Брильи потемнело в глазах, ноги подкосились, он мгновенно протрезвел.

– Мадам… Я – не вовремя? – поинтересовался из вежливости король.

– О, сир! Я ожидала вас, когда вдруг по ковру пробежала мышь. Я закричала… А… а мимо проходил капитан де Брильи. Уж не знаю, что он подумал: может мне дурно, или меня убивают. Он влетел в мои покои, как вихрь, и поинтересовался: что же случилось?

Король молча, смотрел на капитана. Тот, понимая, что графиня спасла его от неминуемого королевского гнева, а может и того хуже – отставки без содержания, кивнул.

– Да, сир… Всё так и было… Простите меня, сир… – де Брильи попытался поклонился, но вовремя почувствовал, что теряет равновесие. – Я не хотел причинить беспокойство графине.

Король вполне удовлетворился объяснением фаворитки.

– Весьма похвально, капитан, что вы проявляете такую бдительность.

Людовик дал понять капитану, что тот может удалиться.

– Сударыня, неужели мышь так испугала вас?

– О, да… Я с детства боюсь мышей. Ваше Величество, я воспитывалась в монастыре, и мышей там было предостаточно. Увы, но я так и не смогла привыкнуть к их обществу.

На следующий день обер-камергер Дю Барта Гийом де Саллюст получил личное распоряжение короля избавить Версаль от нашествия мышей.

Почти месяц мадам Дю Барри предавалась приятному занятию: она придумывала себе новое ожерелье к предстоящему балу. Наконец образ изысканного украшения созрел, и графиня сделала весьма ловкий набросок на бумаге, с удовольствием обнаружив, что хотя прошло много лет с тех пор, как она служила в модном доме Лябиля, всё же не утратила способности к рисованию.

На обеде в Его Величеством, когда подали десерт, мадам Дю Барри извлекла листок бумаги из корсажа.

– Ах, сир, я хотела бы услышать ваше мнение по поводу сего рисунка.

Король взял эскиз и внимательно изучил его.

– Похоже на ожерелье и пояс одновременно… Кто это придумал?

– Я сама, Ваше Величество… Что скажите?

– Интересная мысль. Сие украшение вы намерены надеть на предстоящий бал?

– Да, сир.

– Думаю, мадам, ничего не получиться. Судя по его внешнему виду, потребуется огромное количество бриллиантов, да и работа придворного ювелира займёт весьма продолжительное время.

Графиня надула губки.

– О, сир! Вы отказываете мне в сущей безделице!? – воскликнула она.

Король улыбнулся: «сущая безделица» по его предварительным оценкам должна обойтись казне не менее, чем в двести тысяч ливров.

– Нет, мадам. Просто вы получите ожерелье не раньше весны.

В этот же день Людовик заказал придворному ювелиру Анри Крейону ожерелье немыслимой красоты. Даже ювелир был поражён его предварительной стоимостью, ничего подобного у него не заказывали.

Королева Мария чувствовала себя плохо почти всю осень. Придворные лейб-медики Ла Мартиньер и Бувар опасались, что ничем не смогут помочь королеве, лишь временно облегчить её страдания.

Людовик постоянно посещал покои супруги, видя, как она угасает с каждым днём. Его старшая дочь – Луиза, обожавшая мать, пребывала в постоянных молитвах о её здоровье, но, увы, чуда не происходило.

Однажды, когда Его Величество выходил из покоев супруги, его встретила дочь, бросив гневные обвинения прямо в лицо:

– Моя мать и ваша супруга, сир, умирает из-за вас! Виной тому ваше легкомысленное поведение! Ей плохо, и состояние лишь ухудшается, а вы предаётесь разврату в объятиях мадам Дю Барии! – негодовала принцесса, не стесняясь в выражениях.

– Луиза! Позвольте напомнить вам, что вы разговариваете не только со своим отцом, но и королём!

– Я всё прекрасно помню, сир! И даю отчёт в своих словах. Версаль осуждает ваше легкомыслие.

– Дорогая дочь, Версаль, прежде всего, это – я! – возмутился король. – И никто не смеет указывать мне!

– Боже мой! Вы что не понимаете – королева умирает! – принцесса разрыдалась в голос.

Людовик растерялся, ему и в голову не могла прийти, что его лейб-медики могут быть бессильны перед каким-либо недугом.

– Отчего вы так решили, Луиза? Вам сказал Ла Мартиньер или Бувар?

Принцесса кивнула.

– Я сама вижу, как матушка угасает с каждым днём, в то время, как вы…

Король прокинул дочь в весьма удручённом состоянии и этим вечером не посетил мадам Дю Барри, несмотря на то, что фаворитка ждала его почти до двух часов ночи.

Королева умерла в один из холодных декабрьских дней, рано утром. У её ложа присутствовал король, дофин, дофина и принцессы. Её тело было захоронено в семейной усыпальнице в монастыре Сен-Дени.

Людовик тяжело переживал потерю супруги, невольно он вспоминал годы их супружества. За тридцать с лишнем лет они мало были вместе, деля брачное ложе: король предпочитал свои апартаменты в сердце Версаля, королева же – малый двор, где жила своей жизнью, бесконечно меняя любовников. Зачастую Людовик не знал, что происходит при малом дворе королевы. Мария также мало интересовалась своим венценосным супругом, предпочитая его обществу своих любовников.