Барбара Картленд - Испанские грезы Страница 5

Но, по крайней мере, стол был накрыт, и она надеялась, что Гермиона не воспримет все слишком критически.

Когда Бэнкс вышел, Гермиона сказала:

– Те же самые остатки, что мы когда-то доедали детьми! Не понимаю, как ты это терпишь! В Лондоне мой повар – француз – превосходный кондитер, а за городом славятся кондитерские изделия в буфетных при гостиницах.

Тут по лицу ее пробежала тень. Вильда поняла, что сестра вспомнила, что она уже не хозяйка в Элтсли Корте, перешедшем в собственность нового графа.

Чтобы как-то сгладить неловкий момент, Вильда сказала:

– Возьми сэндвич. Они с салатом, который собрали только сегодня утром.

– Я не хочу ничего есть, – отвечала Гермиона. – Мне нужно беречь фигуру, но я выпью чашку чаю, если он не очень крепкий.

Поднявшись с софы, Вильда подала сестре чашку. Бриллианты на руке Гермионы засверкали невероятными цветами.

– Боюсь… что ты… не одобришь туалеты, которые мне придется взять с собой, а купить что-то еще нет времени, – сказала Вильда неуверенно.

– Я уже подумала об этом, – ответила Гермиона. – Могу тебя заверить, что в занимаемом мною все эти годы положении я научилась все организовывать и не оставлять ничего на волю случая.

– Я уверена, что ты прекрасно со всем справляешься.

– Да. И поэтому я уже выбрала платья, которые ты сможешь носить в Испании и в которых, я надеюсь, ты не покажешься слишком нарядно одетой для гувернантки.

Тон, которым она произнесла эти слова, заставил Вильду прикусить губы, чтобы не сказать, что она передумала и не станет исполнять желание сестры.

Но Гермиона продолжила:

– Я велела моей горничной спороть лишние рюши и оборки на платьях, и насколько я помню, ты всегда умела шить, в то время как я ненавидела это занятие. Я уверена, что ты сможешь переделать кое-что сама, если в этом будет необходимость.

– Да… да, конечно.

– В чемодане, который, я полагаю, уже уложен, ты найдешь чепчики, шляпы и все, что нужно, – продолжала Гермиона. – Ради бога, Вильда, сделай что-то со своими волосами и постарайся быть опрятной, как подобает гувернантке.

Она говорила резко, но когда она потом снова взглянула на сестру, в ее глазах появилось какое-то иное выражение, которого раньше не было. Она как будто видела сестру впервые, и после рассмотрения, показавшегося Вильде длительным и неудобным, она медленно сказала:

– Пожалуй, я совершаю ошибку, и мне следовало бы найти кого-то старше и некрасивее тебя. – Потом, словно уверившись, что ей опасаться нечего, она сказала: – Впрочем, какое имеет значение, как ты выглядишь? Испанцы дьявольски горды и не интересуются теми, кто для них на уровне прислуги и существа низшего порядка!

– Может быть, было бы лучше, если бы не я поехала с тобой! – сказала Вильда. – Няня, наверно, смогла бы одолеть путешествие. Ей шестьдесят пять, но она очень бодра, и ты можешь ей доверять.

Произнося эти слова, она подумала, что глупо было, наверно, отвергать то, что Гермиона назвала уникальной возможностью.

Но в то же время, если испанцы горды, у нее тоже есть собственная гордость.

Неожиданно Гермиона рассмеялась.

– Ты обиделась, – сказала она. – Я тоже была такая, когда была моложе. – Она встала и обняла сестру за плечи. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной, – продолжила она примирительным тоном, – и это будет очень весело, потому что мы сможем говорить с тобой откровенно и, может быть, очень нескромно об испанцах.

Неожиданно она была так дружелюбна и ласкова, что у Вильды выступили на глазах слезы. Она старалась не давать воли этому чувству, но ей всегда не хватало старшей сестры.

– И ты сможешь предостеречь меня, если подумаешь, что я совершаю ошибку. В конце концов, как бы Карлос ни распускал хвост, он не единственный мужчина в мире. И теперь, когда я так богата, найдется еще больше мужчин, склоняющихся к моим ногам и умоляющих согласиться принадлежать им.

Она выглядела при этом такой очаровательной, что Вильда невольно проговорила:

– Как может тебе кто-то в чем-то отказать, Гермиона, когда ты так прекрасна?

– Такое всегда может случиться в первый раз, – возразила сестра, – и тогда это действительно было бы ошибкой.

Глава 2

Затем все произошло так быстро, что Вильде казалось, что все это снится.

Гермиона допила чай с таким выражением, словно он ей был не по вкусу.

– А теперь поторопись. Я хочу вернуться туда, где я остановилась, до наступления темноты. Завтра очень рано утром мы уезжаем в Лондон.

– Ты хочешь сказать, что берешь меня с собой?

– Разумеется! Какой смысл тебе здесь задерживаться? – отвечала Гермиона. – Я остановилась у очень пожилой родственницы Артура. Она почти слепая. Ей я скажу, что ты моя сестра, но после этого ты станешь гувернанткой Мирабеллы, которую я беру с собой в Лондон.

По тому, как она это сказала, стало ясно, что сестра уже все распланировала до своего приезда. Вильда знала, Гермиона настолько решительна, что, каковы бы ни были ее собственные настроения, она в конце концов все равно бы уступила требованиям старшей сестры.

Вильда вдруг почувствовала себя беспомощной, как будто она вступала в новый незнакомый ей мир.

– Что мне взять с собой? – спросила она.

– Ничего! – категорически отрезала Гермиона. – Все необходимое ты найдешь в Лондоне, включая ночные рубашки и уже ненужное мне белье. Я уверена, моя горничная позаботилась даже о головной щетке.

Она почувствовала, что Вильда собирается что-то у нее спросить, и прежде чем та раскрыла рот, Гермиона продолжила:

– Моя горничная единственная, кто будет знать, кто ты такая на самом деле и почему ты едешь со мной. Она служит у меня с тех пор, как я вышла замуж, и обожает меня, поэтому я доверяю ей, как никому другому!

Она произнесла последние слова с особой выразительностью, и Вильда поняла, что это было нечто вроде предостережения.

Озадаченная, не в состоянии о чем-то определенно думать, она поднялась наверх и надела свое самое лучшее платье и накидку. Это были дорогие вещи, которые она купила еще при жизни отца.

Когда она спустилась вниз, ей показалось, что Гермиона взглянула на нее пренебрежительно.

Но она ничего не сказала, кроме того, что им следует поторопиться, потому что лошади застоялись.

– Не то чтобы это им повредило, – прибавила она, – принимая во внимание, как нечасто им выпадает возможность потрудиться.

– Я сразу поняла, что они твои, потому что ни у кого здесь нет такого элегантного выезда.

– Если ты это называешь элегантным выездом, подожди, пока ты увидишь мою конюшню. Когда я катаюсь в парке, все смотрят не только на меня, но и на моих лошадей, мой экипаж и моих слуг.