Лиза Клейпас - Свадьба Хатауэйев Страница 5

– Я только что ходил смотреть передвижной зверинец Фалловэев, который остановился у нас в деревне. Лучше бы я не тратил на это свои два пенса.

Беатрис кивнула, нахмурившись, и тоненькие морщинки пересекли её лоб. По мнению девушки, способы показа животных в этих зверинцах были попросту преступными. Экзотические звери, такие как тигры, львы, зебры и многие другие, перевозились из города в город в так называемых «фургонах для скота» и демонстрировались зрителям наряду с представлениями акробатов, жонглёров и иными развлечениями. Бедные животные всегда выглядели вялыми и измученными, с ними ужасно обращались: не ухаживали, плохо кормили, частенько избивали. Такой произвол наполнял сердце Беатрис болью и негодованием. Это было жестоко – увезти дикое животное из естественной среды обитания, запереть его в клетке, чтобы до конца жизни на него таращились тысячи любопытных глаз.

– Я не могу посещать такие передвижные зверинцы, – сказала Беатрис, – как, впрочем, и любые другие зоологические выставки.

– Я отправился к Фалловэям, потому что они обещали показать выступление танцующего слона, – сказал Томас. – Но когда зверинец добрался сюда, Беттина – так звали слониху, умерла. Я слышал, как кто-то в толпе сказал, что она не вынесла долгой и тяжелой дороги, потому что её заставляли идти слишком быстро. И тогда хозяин зверинца приказал вывесить новую афишу, на которой написали: «Демонстрируется мёртвый слон». Они показали слониху всем желающим, и даже позволили некоторым людям тыкать в неё палками.

– Я не могу больше слышать об этом, – сказала Беатрис. – Это ужасно, Томас.

– У них остался только маленький слонёнок, но он не хочет ни танцевать, ни даже подниматься на ноги, – добавил мальчик. – Участники музыкального представления и дрессировщики подталкивают его бычьими крюками, но слонёнок только лежит и стонет.

– Я думаю, он оплакивает свою погибшую подругу, – тихо сказала Беатрис.

– В зверинце сказали, что умершая слониха была его мамой.

Охваченная глубокой печалью, Беатрис едва могла дышать. Закрыв глаза, она обречённо подумала: «Ты не можешь спасти их всех». Кроме того, она не могла себе позволить быть ещё более эксцентричной.

Больше никаких неприятных ситуаций. Никаких скандальных происшествий.

– У вас есть подход к животным, мисс Беатрис, – сказал Томас. – Не могли бы вы навестить слонёнка и уговорить его встать? Если бы он поднялся на ноги, они, скорее всего, перестали бы тыкать в него этим ужасным крюком.

– Но я ничего не знаю о слонах, – ответила девушка. – Нет, я ничем не смогу ему помочь. Я уверена, Томас, слонёнок вскоре выздоровеет сам.

– Да, мисс, – явно разочарованный, мальчик вышел, чтобы вернуться к своим хозяйственным делам.

Беатрис застонала и вернулась к ящику, в котором сидела сова.

– Я не могу помочь ему, – сказала она безнадёжным голосом, уставившись на сонную птицу. – Я не могу.

Но она всё время думала о том, что маленький слонёнок умирает от отчаяния, тогда как рядом с ним развлекаются люди, разглядывая его мёртвую мать.

Господи, помоги ей, она слишком хорошо знала, каково это – потерять родную мать.

Зелёный луг перед городком Стоуни Кросс на время превратился в арену для представлений зверинца Фалловэй. Не менее пятнадцати огромных фургонов были выстроены в большой прямоугольник. На севере площадку огораживала невысокая шаткая изгородь, а место для выступлений артистов и показа животных было устроено впереди, чтобы привлечь как можно больше желающих приобрести билеты. Для развлечения зрителей на деревянной платформе небольшой оркестр играл весёлые польки, а рядом с ними трио акробатов выполняло свои замысловатые кульбиты.

Беатрис с неприязнью посмотрела на один из жёлтых фургонов, на стене которого, похоже, был изображен сам достопочтенный владелец зверинца – Джордж Фалловэй. Мистер Фалловэй был грузным мужчиной, с круглым, красным лицом; его щёки, словно седельные сумки, свешивались по обеим сторонам белой козлиной бородки и вздымающихся усов. А натянутая улыбка Фалловэя выглядела так, словно кто-то невидимый потянул мужчину за кончики усов, приподняв его верхнюю губу.

– Он, должно быть, очень любит животных, – прокомментировал Томас, – если приобрёл их так много для своего зверинца.

Беатрис грустно улыбнулась, рассматривая ближайшие грязные клетки с худыми, измученными обезьянками.

– Этим вопросом задаётся каждый, у кого есть сердце, – сказала Беатрис. – Где ты видел маленького слонёнка, Томас?

– В клетке с другой стороны вон тех фургонов. Прутья ограждения такие непрочные… они не смогли бы удержать слонёнка, если бы он захотел уйти.

– Куда бы он пошёл? – задала Беатрис вопрос, на который не было ответа.

Они осторожно обошли вокруг периметра ограждения, и увидели маленького безучастного слонёнка, который лежал на боку, прямо на земле возле самых прутьев. Он был даже меньше, чем ожидала Беатрис, его рост, если бы он встал на ноги, не превышал бы пяти футов. Кожа слонёнка была серой, покрытой редкими волосками, а его уши – сравнительно маленькими. Индийский слон, решила девушка, обладающий, по общему мнению, более робким нравом, чем его африканский сородич.

Глаза животного были полузакрыты, но его пристальный взгляд остановился на Беатрис, когда она приблизилась к забору. Он не пошевелился, продолжая всё также неподвижно лежать, словно был болен или одурманен лекарствами.

Или убит горем.

– Привет, малыш, – ласково произнесла Беатрис. – Как тебя зовут?

– Oлли, так было написано на афише, – вмешался Томас.

Беатрис наклонилась и через ограждение посмотрела на слонёнка. Она вынула из кармана юбки яблоко, которое захватила специально для бедного животного, и легонько бросила угощение через шаткие прутья решетки. Яблоко покатилось по земле и остановилось прямо перед вытянутым хоботом слона.

– Это для тебя, Олли.

Слоненок вяло обнюхал фрукт, но не предпринял попытку взять его.

– Посмотри на шрамы у него на животе, – сказала Беатрис Томасу. – И совсем свежие раны вокруг шеи. Они били его бычьим крюком в самые уязвимые места, даже там, где мы, вероятно, не сможем увидеть.

– Его кожа выглядит очень толстой, – заметил Томас, – возможно, он ничего не почувствовал.

– Ты так думаешь? Поверь мне, Томас, когда бьют так сильно, что кожа рассекается, и из раны начинает сочиться кровь – это очень больно.

Мальчик выглядел расстроенным. Но прежде, чем он успел что-либо ответить, их разговор был прерван резким, грубым окриком.

– Что вы здесь делаете? Задумали какую-нибудь пакость, не так ли? Вы оба, убирайтесь прочь от животного!