Лора Бекитт - Дочери Ганга Страница 5

Очутившись в спальне, Ратна опустилась на чарпаю[9] и задумалась. Зря она питает какие-то надежды. Ничего не изменится. Начать с того, что ее пробор уже никогда не станет чистым![10]А если Горпал умрет раньше, что вполне вероятно, поскольку он намного старше, ее ждет костер. И тогда в слепом отчаянии она сочтет за счастье все, что имела до этого: прикосновение горячего песка к босым ногам, сияние солнца между ресниц, танец ветра, игравшего ее волосами.

Девушка сидела, вздрагивая при каждой вспышке молнии и каждом ударе грома. Потом легла и все думала, думала, вспоминая отца, мачеху, братьев, сестер и задавая себе вопрос: могла ли ее жизнь сложиться иначе?

В какой-то момент раздался такой грохот, что Ратна подпрыгнула на кровати. А если дом разнесет в щепки? А если Ганг выйдет из берегов и унесет ее с собой, как сорванные листья и сломанные ветки?!

Девушка бросилась к выходу и столкнулась с Ниламом.

– Ты куда?! – вскричал он. – Там такое творится!

Снаружи доносился нарастающий шелестящий звук – шум сильнейшего ливня. Ветер дул порывами, а река гудела, словно гигантская утроба.

– Я боюсь!

– Не бойся! Такое уже бывало. С домом ничего не случится.

Ратна дрожала. У нее мелькнула мысль, что в подобную ночь как раз и можно сбежать: стихия смоет все следы и на вопросы будет отвечать неизвестность.

– Я останусь с тобой, – сказал Нилам и привлек ее к себе.

Если Ратна воспротивилась, то лишь на какое-то мгновение; прижавшись друг к другу, юноша и девушка словно стремились удержать жизненные силы и вместе с тем оттолкнуть противный липкий страх, от которого немело тело.

Оба чувствовали, как кровь горячей волной приливает к сердцу, ощущали жар губ и рук. Что-то обрушилось на них и увлекло за собой подобно Гангу, который вышел из берегов. Первое сильное чувство потрясло их обоих до глубины души.

Внезапно океан тоски в груди Нилама, порожденный невозможностью обладать этой юной женщиной, превратился в лавину счастья. А Ратна раскрылась перед тем, что давно стучало в невидимые двери. Точно так же за стенами дома слились воедино земля и небо, скрытые пеленой дождя.

Больше Нилам и Ратна ничего не слышали. Ничего, кроме взволнованного дыхания и безумных слов, что слетали с губ. Их тела содрогались, словно в ритуальном танце, под звуки порожденной ритмом сердец музыки, что звучала внутри; казалось, они были не властны над тем, что влекло их друг к другу.

Утро оказалось неожиданно ясным. Последние звезды сверкали так ярко, будто умылись в ночном дожде, а восходящее солнце было ослепительно-алым, каким оно не было никогда прежде.

Лицо Нилама сияло гордостью и любовью. Но в глубине его глаз таился страх – как если бы к горлу приставили острие невидимого меча. Ратна сидела странно притихшая. Она как будто чего-то ждала, каких-то слов или, возможно, действий.

– Так, значит, у вас с отцом ничего не было? – с облегчением произнес Нилам. Она покачала головой, и он заметил: – Тогда то, что мы совершили, вовсе не так ужасно. И все же я опасаюсь, как бы он не узнал!

– Мы можем попытаться забыть о том, что произошло, тогда нам будет проще это скрыть, – прошептала Ратна.

– О нет! Только не это! – В голосе Нилама звучала мольба. – Я никогда ни о чем не забуду и уж тем более не откажусь от тебя! – Протянув руку, он коснулся ее волос, потом провел ладонью по ее щеке и с восхищением произнес: – Ты прекрасна, словно рани![11]

Еще не родилась женщина, которой бы не польстили такие слова. Ратна почувствовала, как раскаяние, вставшее комом в ее груди, начинает таять.

– Если мы будем осторожны, он не догадается.

– Наверное. – Юноша улыбнулся. – Я чувствую себя счастливым, потому что впереди у нас еще несколько дней!

Ратна кивнула, а после произнесла слова, которых не услышала от него:

– Что, если нам убежать?

Плечи Нилама чуть поникли.

– Куда, как? Да и на что? Я родился здесь и больше не знаю никаких мест. Красть я не могу… И если даже я не возьму у отца ни анны[12], меня настигнет другая кара. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, – ответила девушка, зная, что он ждет от нее именно этого, а сама подумала о том, почему боги не наказывают мужей, издевающихся над своими женами, или завоевателей, обворовывающих индийский народ?

О мужьях постоянно болтали женщины, а про англичан порой говорил Горпал, обозленный как ослушанием старшего сына, поступившего на службу к иноземцам, так и их грабительскими налогами.

Ратне было пора за водой, а Ниламу – в лавку. Оба понимали, что сейчас их спасение – в поддержании хотя бы видимости привычного порядка вещей.

Надев чистое сари, девушка тщательно расправила складки. Гладко и туго причесала волосы. Она боялась, что что-нибудь может выдать ее перед женщинами: краска в лице, дрожание рук, растерянный взгляд.

Кувшин сделался скользким, оттого что у нее сильно вспотели ладони. Вытерев их, Ратна попыталась взять себя в руки. В конце концов, все эти женщины думают, будто то, что произошло с ней минувшей ночью, свершилось давным-давно.

И все же, когда девушка вышла на улицу, у нее звенело в ушах, дыхание прерывалось, а чужие лица расплывались перед глазами.

Ратна напрасно боялась: всех интересовали только ураган, натворивший немало бед, да каждодневные проблемы. Она пошла в толпе женщин, не способных поверить в то, что можно нарушить нечто такое, что ни при каких обстоятельствах нельзя нарушить.

Девушка обращала внимание на встречных мужчин. У многих были заострившиеся лица с резко выступающими скулами, а их дхоти жалко болтались вокруг кривых костлявых ног. Другие, наоборот, казались непомерно грузными, с как будто надутыми губами и почти женской грудью. Нилам же был красивым и стройным, от него словно исходило сияние юности.

Подумав об этом, Ратна невольно утешилась и провела день не только в привычных трудах, но и в радостном ожидании.

Пришла ночь, и они с Ниламом вновь разбудили друг друга для жизни куда более яркой и полной, чем та, какую они когда-либо могли себе представить. Страстное желание и неописуемое наслаждение побеждали все. В эти минуты и страх, и чувство вины превращались в пыль. Происходящее казалось им неизбежным, естественным и прекрасным.

Потом они лежали обессиленные, и тишину нарушал только громкий стук сердец. Это повторялось каждую ночь, и им больше не хотелось говорить о будущем, они жили лишь настоящим, сверкающим, тонким и острым, как солнечный луч или стальной клинок.

Когда Горпал вернулся, Ратна постигла одну важную вещь: Нилам сделался ее возлюбленным, однако не стал защитником.

– Если я вынужден принимать пищу из рук шудры, тогда от тебя должно быть больше толку! – будучи не в настроении, орал Горпал на жену и замахивался на нее чем попало.