Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя Страница 5

Ближе к родам Владимир настоял на отъезде Анны в Петербург, а вскоре и сам примчался туда, чтобы принять из рук Варвары сына — очаровательного малыша, которого окрестили Иваном в честь старого барона Корфа. И с того момента им пришлось начать жить на два дома — большую часть года Владимир проводил на службе в Париже, вспомнив свой непритязательный армейский быт и переехав в квартиру подешевле, и постоянно получал от Киселева поручения в столицу: поверенный в делах доверял ему больше, чем кому-либо другому. Возможно, Корф не годился в дипломаты и порой бывал не к месту горяч, но был, безусловно, честен, порядочен и беспредельно обожал жену и маленького сына.

Вернуться во Францию Анну принудили обстоятельства, прояснять которые она ни для кого из знакомых не стала. Просто в один из очередных приездов Владимира в Двугорское доктор Штерн решительным образом посоветовал ему везти жену и сына в Европу на воды. Владимир и сам видел — мальчик, который встречал его всегда веселым и шумным криком, все больше лежал. Он стал много спать и был заметно вялым и грустным. Доктор Штерн на словах связал это состояние Ванечки с обычным для петербургского климата нездоровьем, но Владимир чувствовал, что объяснения доктора приоткрывали ему лишь незначительную часть беды.

Никогда на свете Анна не сказала бы мужу, что винит в болезни сына княгиню Долгорукую, которая как-то навещала их с князем в Петербурге. По обыкновению, Анна с мальчиком зиму проводили в столице, а летом уезжали на свежий воздух, в Двугорское. Князь Петр сказал Анне, что Марии Алексеевне, по словам врачей, стало намного лучше, и она уже дважды выезжала в свет. Правда, от балов уставала очень быстро и к утру начинала заговариваться, и поэтому он не прерывал своих ежегодных поездок на все лето за границу — в Баден, а иногда — на воды в Форж, куда и намеревался отправиться тотчас после встречи с дочерью и внуком.

Анна обрадовалась визиту отца, который так вдохновенно играл с малышом, что она не могла налюбоваться этой идиллией. Но вскоре после того памятного посещения Ванечка заплохел, как вскричала перепуганная насмерть Варвара, которая нашла мальчика всего в жару и с мокротами, шедшими из горла и носа. Осмотрев малыша, доктор Штерн, срочно вызванный к Корфам, почернел: все признаки явно указывали на использование давно забытого препарата. Но, судя по всему, доза все-таки была небольшой. Возможно, отравительница (никто из них не сомневался в том, что это была княгиня) побоялась дать ребенку слишком заметную дозу, и трагедии удалось избежать. Совместными усилиями доктора и Варвары мальчика вернули к жизни, и он стал понемногу оживать.

Едва оправившись от пережитого потрясения, Анна взяла с няньки и доктора слово, что они никогда не расскажут о своих подозрениях ни князю, ни Владимиру. Анна, все еще опасавшаяся за здоровье сына, не хотела вдруг потерять и мужа, и отца. Зная решительный характер Корфа, она была уверена, что, проведав об истинных причинах недомогания Ванечки, Владимир может убить княгиню, не думая о последствиях, а просто выполняя отцовский долг и защищая свое дитя. А сердце Петра Михайловича и подавно могло не вынести новой беды — ему и так хватало крестной муки: быть надзирателем и санитаром при повредившейся умом супруге. И поэтому Анна снова оказалась в Париже, увезя с собой Варвару и рекомендации доктора Штерна для продолжения лечения Ванечки.

К их приезду Владимир нашел квартиру побольше. Теперь Корфы жили на Монмартре, со стороны улицы Тур-д'Овернь, на одном из тихих и уютных склонов, где всегда было солнечно, а на улицах росла трава и цвели сады. Для сына Анна вскоре нашла гувернера из числа живших в Париже русских. Еще она наняла двух слуг — семейную пару из предместья, спокойных опрятных людей, которые были безмерно счастливы выбраться из нищеты своего квартала. Дома у них остались трое детей — мал-мала меньше — и старики-родители, которых супруги Боннэ навещали по выходным.

И вот с некоторых пор Анна опять стала жить размеренной жизнью парижской светской дамы — с октября по апрель посещать театры и выезжать на прогулки в Булонский лес, а на лето курсировать вместе со всем обществом на курортах, вода которых оказалась для Ванечки целительной — мальчик на глазах поднимался и взрослел. А потом она опять стала матерью, родив мужу девочку, которую по настоянию Анны назвали Екатериной. И девочка получилась у них загляденье — прелестное златокудрое существо, и росла она живой и здоровенькой. Так что у Варвары прибавилось забот, а у Владимира и Анны — радости.

Однажды на водах, поджидая все не спускавшихся к выходу Лизу с мальчиками (вновь обретенная сестра родила вскоре после Анны двойняшек), она познакомилась с красивой, статной женщиной. Та музицировала на одном из роялей в гостиной отеля, в котором по соседству остановились Репнины и Корфы. Анна была потрясена ее игрой — очень страстной, артистичной, и подошла выразить свое восхищение. Потом они вместе сыграли знакомую обеим пьесу в четыре руки, а в завершение выяснили, что их объединяет еще и любовь к пению. Женщина представилась Жозефиной, и лишь в Париже, поближе сойдясь со своей новой знакомой, Анна узнала, что это была примадонна прославленной миланской оперы La Scala Джузеппина Стреппони.

Жозефина, оставив сцену, уже несколько лет жила во Франции, где давала уроки пения. Ее история задела воображение Анны. Дочь бедного капельмейстера кафедрального собора в маленьком и тихом провинциальном городке, Жозефина рано лишилась отца, узнала нужду и вынуждена была работать, чтобы обеспечить семью и дать младшим братьям и сестрам образование. Она была самоотверженной и стойкой, упорно трудилась и совершенствовала свои музыкальные способности, поступив, в конце концов, в Миланскую консерваторию. Ее быстро заметили импресарио, а вслед за ними пришла и известность. Но Жозефина познала в полной мере тяжкий труд гастрольного артиста — к двадцати восьми годам она практически потеряла голос и стала зарабатывать себе на жизнь преподаванием вокала.

Анна со временем начала брать у Жозефины уроки. Голос Анны, расшатанный тревогами и родами, претерпел изменения и немного ослаб, но умная и доброжелательная Жозефина взялась все исправить, и вскоре ученица запела. Ее голос зазвучал по-прежнему, и Владимир вновь испытал то, казалось, уже позабытое чувство, что пробуждалось в нем всякий раз, когда слушал пение Анны. А Жозефина убедила барона позволить ей представлять свою протеже и ученицу в салонах и содействовать ее приглашению в концерты. Но все это продолжалось так недолго!..

Беспечный и праздный Париж в одночасье превратился в поле битвы: безмятежность ушла с его улиц, была изгнана из домов и парков — вооруженный народ днем грабил и жег банки, а по ночам толпы людей при свете факелов носили по улицам трупы убитых. Слуги, жившие в доме Корфов, опасались выходить и поэтому ничего не знали о судьбе своих близких, полагаясь на достоверность рассказов от невесть как добиравшейся до дома молочницы. А она страшным шепотом рисовала ужасные картины разорения Парика: в Тюильри — резиденции королей — разбивали зеркала и люстры, рвали красные бархатные гардины с золотой бахромой, жгли книги.