Тереза Медейрос - Озорница Страница 5

Подручные мисс Винтерс ничем не гнушались ради достижения своей цели — доставить Эмили к Джастину Коннору, человеку, которого она теперь люто ненавидела.

Неожиданно взревела машина, задрожала палуба, и Эмили крепче вцепилась в поручни. Бешеный бег поршней в цилиндрах перекликался с приливами ненависти к опекуну.

В Лондоне ходили противоречивые слухи после того, как наследник богатого герцога не вернулся из поездки в Новую Зеландию. Бывшие подруги передавали Эмили сплетни, которыми обменивались взрослые в гостиных их родителей, пытаясь скрыть злорадство за притворным сочувствием и бросая многозначительные взгляды на потертое платье и поношенную обувь Эмили.

В высшем свете Лондона имя Джастина Коннора связывали с опасными приключениями и любовными похождениями, а в пансионе его произносили с придыханием и таинственным шепотом. Романтический образ отважного рыцаря, разящего врагов, будоражил сны многих воспитанниц пансиона, и Эмили не была исключением.

Большинство склонялось к мысли, что Джастин Коннор — удачливый искатель приключений, что он сумел сколотить огромное состояние в безумной азартной игре, где ставками были земля, золото и человеческая жизнь. Говорили, что он отказался от семьи и игнорировал ее мольбы вернуться и занять свое законное место наследника судоходной компании «Уинтроп шиллинг».

Эмили зло сощурилась. Она могла легко представить себе, как отлично устроился Джастин Коннор на плодородной земле Новой Зеландии и живет себе припеваючи в роскошном викторианском поместье, построенном на золото ее батюшки и, можно сказать, на его крови. Возможно, у него есть дочь, этакая златокудрая куколка, разодетая в шелка и купающаяся в любви. За минувшие семь лет — ни одного личного письма от него, ни единого доброго слова. Мисс Винтерс явно наслаждалась, демонстрируя Эмили сухие его послания и вложенные в конверты жалкие мятые ассигнации достоинством в один фунт стерлингов и кучку мелочи, включая монеты по полпенса.

Спустя несколько недель, когда обнаружилось, что опекун не отличается щедростью, просторную гостиную, принадлежавшую Эмили, передали Сесилии дю Пардю, несносной девчонке и задаваке с фарфоровым личиком, которую молва называла внебрачной дочерью австрийского князя. Лишь страх, который испытывала мисс Винтерс перед таинственным опекуном Эмили, удерживал ее от того, чтобы выставить несостоятельную воспитанницу на улицу. Директриса решила, что Эмили возместит затраты на свое содержание, выступая в роли наставницы младших классов; эти девочки некогда обожали ее и считались ей ровней.

Эмили отвели крохотную конуру на чердаке, и она часто подлезала к слуховому оконцу, протирала рукавом испачканное сажей стекло и часами глядела на океан грязных крыш и печных труб, ожидая, что вот приедет Джастин Коннор и заберет ее.

Пароходик застонал и задрожал мелкой дрожью. Дорин продолжала визгливо протестовать. Эмили еще крепче вцепилась в поручни.

— Значит, сегодня, господин Коннор, нам не суждено повстречаться, — прошептала она. — Ни сегодня, ни в будущем. Никогда.

Но не успел пароходик сдвинуться с места, как Дорин перестала ломать руки и издала крик радости. Небольшая шлюпка Барни разрезала волны. Эмили затаила дыхание. Как во сне она сделала пару шагов к поручням, наблюдая за тем, как шлюпку поднимают на борт. Еще до того, как Барни выскочил на палубу, на него накинулась сестра.

— Что он сказал? Почему ты не привез его с собой? — Она вытянула тонкую шею, стараясь заглянуть под сиденье, как будто брат мог там кого-то спрятать. — Он обещал приехать? Или пришлет за нами шикарную яхту?

Барни медленно поднял голову. На мертвенно-бледном лице его зло сверкнула черная бусинка глаза.

— Нет его там. Там вообще никого нет, если не считать своры грязных дикарей да старого отшельника по имени Пука в ветхой хижине. Нет там ни шикарного дома, ни важного хозяина.

— Этого не может быть. Он должен быть там. Мисс Амелия дала нам точный адрес.

Барни с ненавистью поглядел на Эмили.

— Я же тебе сказал: нет его там.

Дорин смирилась и сникла.

— Мисс Амелия больше всего опасалась такой ситуации. В последнем своем письме она скрыла от него, что мы привезем это отродье.

— А он, видно, как-то прослышал об этом и смылся. На его месте я бы тоже так поступил.

Эмили пронзила нестерпимая боль, потрясшая все ее существо. Она ненавидела Дорин, ненавидела Барни, ненавидела весь мир, но больше всего ненавидела тот потаенный уголок в своем сердце, где все еще теплилась слабая надежда.

Глаза ее застлали слезы. Она откинула голову, громко рассмеялась и впервые за весь длинный утомительный день заговорила:

— Не сомневаюсь, что вскоре мисс Винтерс получит достойное объяснение. «Дорогая мисс Винтерс, к сожалению, вынужден вас информировать, что в сложившихся обстоятельствах я не могу принять обязанности ухода за ребенком. Прилагаю к настоящему письму мой щедрый дар в размере трех фунтов стерлингов и пяти шиллингов. Эта сумма предназначается на продолжение образования, на содержание и вклад в приданое, а еще полпенса — на покупку сладостей».

Дорин и Барни уставились на Эмили с широко открытыми ртами, но так продолжалось недолго, и они набычились, опустив тяжелые подбородки.

— Боже! На вас жалко смотреть. Вы же полные идиоты! Кто вас надоумил тащиться на другой конец света? Кого вы послушались? Жадную, выжившую из ума старуху, пославшую вас невесть куда и зачем. Вы выглядите смешно! Ты, Дорин, в своей идиотской шляпке, и ты, Барни, в мерзком костюме с чужого плеча. Вы куклы, марионетки! Да мы все здесь цирковые клоуны, выступающие на манеже под музыку, заказанную мисс Винтерс.

Эмили круто развернулась. Ее душили слезы. Нет уж, она скорее сгорит в адском пламени, чем позволит этим гаденышам увидеть свое заплаканное лицо. За спиной послышался шепот. Дорин и Барни что-то затевали, и Эмили поняла, что зашла слишком далеко. Ни одна из послушных воспитанниц мисс Винтерс не отваживалась бросать открытый вызов самоуверенной мисс Дорин Доббинс.

Скрип доски под тяжелой ногой предупредил ее об опасности. Эмили повернулась и увидела, что на нее надвигаются Дорин и Барни, сузив плечи, как бродячие коты перед дракой. Эмили с надеждой посмотрела на мостик и сразу поняла, что помощи оттуда ждать не приходится. Капитан храпел за штурвалом с открытыми глазами.

— Ты была последней надеждой бедняжки мисс Амелии, — ровным голосом сказала Дорин. Ее глаза ничего не выражали.

— Неблагодарная тварь, — прорычал Барни. Эмили прижалась к поручням, не чувствуя боли от врезавшегося в тело грубого дерева.