Вайолет Уинспир - Пленница в башне Страница 5

— Вам не стоит так беспокоиться о деньгах, — отрезал стоявший рядом с ней мужчина. — Я прекрасно понимаю, что сейчас у вас нет никаких планов. Ну и что? Вы моя гостья и поэтому… — Он умолк и сощурился, потому что заметил, как на ее лице вспыхнул румянец. — Неужели для вас так невыносима необходимость принять приглашение человека, который был другом вашего дядюшки? Мать моя, — на его губах мелькнула насмешливая улыбка, — неужели я был так груб с вами?

— Вовсе нет, дон Рафаэль!

— Просто я вам не нравлюсь, поддразнил он ее. — Ну, что ж, мы можем на какое-то время забыть о своих личных симпатиях. Считайте, вы просто ребенок, который остался один и нуждается в помощи. Вот и все.

Конечно, у нее не было выбора, и она вынуждена принять его приглашение со всей возможной любезностью. Ее утешала лишь одна мысль: как только британским властям станет известно о том, что плантация сожжена, в ход будет пущен обычный механизм возмещения убытков, и ее положение может измениться к лучшему, поскольку у нее появятся деньги. Тогда она сможет вернуться в Англию, навсегда избавившись от дона Рафаэля де Домерика, и он снова станет для нее чужим человеком, даже несмотря на давнишнюю дружбу его с покойным дядей. Он уйдет из ее жизни так же, как и вошел в нее четыре года назад.

Дружба между мужчинами всегда в значительной мере рассудочна, размышляла Ванесса. Это совсем не то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда из-за различия между ними в характере, темпераменте дружба в полном смысле слова становится невозможной. Еще в Ордазе она поняла, что не в состоянии подружиться с человеком, которому теперь на несколько долгих недель вверена ее жизнь.

По-прежнему щуря глаза от ослепительного сияния неба, отражавшегося в жемчужном песке, он учтиво произнес, будто приветствовал туристку:

— Полагаю, вам понравится Луенда, мисс Кэррол. Здесь неизменно царит атмосфера спокойствия, которая вместе с тем не может не волновать. Словом, как в настоящей любви, которая совмещает в себе обе эти особенности.

Она почувствовала, как кровь запульсировала в ее жилах: ее поразило, что ему в голову приходят подобные мысли. И еще пришло на ум, что жестокая складка у его губ свидетельствует о страстной натуре. Конечно, она могла и ошибаться, но все равно не завидовала женщине, на которую пал его выбор. Женщина эта, скорее всего, очень красива, поскольку и сам идальго из Луенды был мужчиной привлекательным, хотя его неброская красота на первый взгляд была, может, и незаметна, словно огонь, тлеющий под пеплом. А как, должно быть, завидуют этой даме другие сеньориты, — она живет в золотом замке, ей прислуживают, как королеве, ею обладает мужчина, олицетворяющий все лучшие черты настоящего испанца.

На этом размышления Ванессы прервались. Послышался топот копыт, и на горизонте показался всадник, мчавшийся во весь опор по пляжу. Сначала были различимы лишь его волосы, длинные и черные, как вороново крыло; затем, как гравюра на голубом фоне неба, проступило черное пятно блестящей шкуры и дикие глаза лошади, остановленной рывком поводьев и вскинувшейся на дыбы. С губ дона Рафаэля слетело проклятие, и через мгновение он уже был на ногах, возле сидящей на лошади девушки. Ей было лет шестнадцать — семнадцать. В клетчатой рубашке и бриджах она напоминала скорее мальчика. На изящном ярком личике выделялись огромные дерзкие глаза с длиннющими ресницами.

Ноздри дона Рафаэля подрагивали; идальго разразился быстрой тирадой на испанском языке. При звуках его недовольного голоса лошадь заплясала на месте. Осыпав девушку упреками, дон Рафаэль протянул руку, ухватил повод и тем самым успокоил покрывшееся пеной животное. Девушка вместо благодарности ответила свирепым взглядом. Эта пара была похожа, подумала Ванесса, на двух рассерженных, выгнувших спины кошек.

— Я напоминаю, что не желаю, чтобы ты скакала во весь опор, как цыганка. — Дон Рафаэль резко перешел на английский, видимо, даже в порыве гнева помня о том, что в присутствии его английской гостьи неучтиво говорить на языке, который она не вполне понимает. — Твоя лошадь — отлично выезженное, чистокровное животное, не предназначенное для цирковых представлений. Посмотри на нее, она вся дрожит! Если это повторится еще хоть раз, я вообще запрещу тебе ездить верхом.

— Запретите? Наверное, это ваше любимое слово, крестный. — Девушка вскинула непокорную голову и покосилась на Ванессу. У нее была гладкая золотистая кожа, и она выглядела бы очень хорошенькой, если бы не злые слова, срывавшиеся с ее губ. — Вы ведь и есть та самая англичанка из Ордаза? Не думала, что вы такая! Ваши волосы горят, как солнце, а глаза похожи на дымчатые изумруды. Вы, мисс, выглядите совсем не по-английски.

Ванесса смешалась, не зная, что ответить. Слова девушки позабавили ее и в то же время раздосадовали и смутили. Получив настоящее английское воспитание, она привыкла быть сдержанной. Латинская манера общения — совсем иная: высказывать не задумываясь все, что приходит на ум. Возможно, это только в Луенде люди так несдержанны? За все четыре года знакомства с доном Рафаэлем она, однако, ни разу не слышала от него никаких откровенных высказываний о любви. Ни разу ей не приходилось видеть его сидящим на песке и жадно впивающимся зубами в жареную рыбу с плодами хлебного дерева и запивающим все это кокосовым молоком.

Продолжая демонстрировать крестнице холодное неодобрение, он сдержанно представил ее Ванессе:

— Барбара дель Куирос.

— Вы будете жить в замке, мисс Ванесса Кэррол? — тут же вызывающе задала вопрос девушка, но, скользнув темными глазами по изорванному и измятому наряду Ванессы, добавила: — У нас одинаковые фигуры, так что я смогу предложить вам что-нибудь из своего гардероба.

— Вы очень добры, мисс дель Куирос! — Девушка оказалась не такой злюкой, как показалось на первый взгляд, к тому же, искоса взглянув на дона Рафаэля, она заметила, что он одобрительно отнесся к этому предложению.

Он взял Ванессу за руку и слегка пожал ее:

— Мисс Кэррол переживает утрату своего дяди Леннарда, крошка. К тому же ее дом сгорел, поэтому она погостит у нас какое-то время. Будь с ней поласковее. Вы обе еще в каком-то смысле дети, так что вам, наверное, понравится играть вместе.

Барбара улыбнулась с высоты своего красного седла и дотронулась до плеча Домерика хлыстиком:

— Какой знатный кабальеро! Сначала ледяной, как испанская сталь, теперь — сама бархатная учтивость. Крестный, я не завидую той женщине, которая вас полюбит. В гневе вы ужасны, а в нежности неодолимы.

— Ты говоришь с нахальством, которое я мало кому позволил бы, Барбарита, — блеснули его белые зубы. Злость прошла, но, тем не менее, он выглядел все еще рассерженным. Ванесса догадалась, что он не знал, как обуздать девушку. — Но вернемся к нашему разговору о Матадоре. Я больше не допущу, чтобы ты загоняла его до пены! — сурово закончил он.