Патриция Мэтьюз - Блаженство страсти Страница 5

Нейлу стало противно, и он вздохнул. Как будто недостаточно жарищи, чая с виски, запаха блевотины! Господи, чего бы он не дал сейчас за возможность принять хорошую горячую ванну! Всего четыре дня он заточен в этом адском вагоне, а кажется, их прошло целых сорок! Слава Богу, вечером они прибывают в Тампу.

Поднявшись с места, Нейл, высокий молодой человек двадцати пяти лет, с короткими рыжими волосами и продолговатыми ярко-синими глазами, перешагнул через вытянутые ноги Кейджа и вышел в проход. Поезд шел на предельной скорости, вагон раскачивался и грохотал, и Нейлу пришлось хвататься за спинки сидений, чтобы не упасть.

На открытой площадке тамбура было полно людей, но Нейлу все же удалось выбраться на свежий воздух, и он встал рядом с одним из рядовых, кривоногим невысоким ковбоем. Лицо у того было обветрено всеми ветрами, а глаза светились умом. Ковбой ухмыльнулся и подмигнул Нейлу.

– Не могу отдать честь, сэр, – слишком уж плотно мы здесь упакованы. И кроме того, чертовски жарко.

Нейл кивнул.

– Ничего страшного, рядовой. Нами так набили вагоны, что мы, можно сказать, превратились просто в стадо. По крайней мере, на время переезда.

Ухмылка коротышки стала шире.

– Хорошо, что Грозный Тедди не слышит ваших слов. Он ведь считает, что его «Лихие ковбои»[4] – самая лучшая боевая единица во всей армии США, это уж точно.

Нейл фыркнул, немного расслабившись, достал из кармана пачку сигарет и предложил коротышке закурить.

– Ну что же, на этот счет он не ошибается. Мы такие и есть, но на данный момент представляем собой не более чем скопище усталых, раздраженных людей, умирающих от жары. Когда доберемся до Тампы, надеюсь, все пойдет по-другому. Тогда мы опять станем «Лихими ковбоями» Тедди, настоящим разящим бичом на поле битвы. Скажите, рядовой, как вас зовут?

Коротышка сдвинул на затылок свою широкополую шляпу, обнажив при этом полоску белой кожи над загорелым лбом.

– Кавалерист Билли Мак-Джинти, сэр, из Оклахомы.

Улыбнувшись, Нейл протянул руку.

– Лейтенант Нейл Дансер из Нью-Йорка. Мак-Джинти кивнул.

– Так я и подумал. Сразу видно, что вы из этих, нью-йоркских. – Он печально покачал головой. – Понимаете, сэр, у нас тут здорово странная смесь – это я о солдатах. Вы сами это увидите.

Нейл глубоко затянулся сигаретой.

– Я и не собираюсь это отрицать, Мак-Джинти.

– Тут есть джентльмены вроде вас, из Нью-Йорка и Бостона. Потом, ребята с запада – ковбои и индейцы. Я к тому, что чудно это как-то: пастух вроде меня воюет рядом с кем-то вроде чемпиона Соединенных Штатов по теннису. Да я, к чертям, и не знал, какой такой теннис, пока не познакомился с Ренном.

Нейл почувствовал сильную симпатию к этому грубоватому, задиристому человеку.

– Да, без сомнения, перетасовали нас неплохо. Но мы делаем общее дело, и среди нас ни один человек не отличается от другого, разве только в том, как он ведет себя в отношении других людей, да еще в бою.

Нейл еще не успел договорить, когда его собственные слова показались ему чересчур высокопарными. Но тем не менее они совершенно точно передавали то, что он чувствовал.

Однако Мак-Джинти слова молодого лейтенанта не показались такими уж высокопарными. На маленьком личике ковбоя появилось торжественное выражение.

– Вы чертовски правы, сэр. Именно по этой причине Первый добровольческий кавалерийский полк США – самый замечательный полк. Помяните мое слово, лейтенант, – люди навсегда запомнят «Лихих ковбоев» Тедди. Вот увидите, так оно и будет. Эй!

Поезд неожиданно замедлил ход, тормоза взвизгнули, и Нейла с Мак-Джинти прижало к перилам площадки тамбура.

– Наверно, стали, чтоб водички набрать. – Мак-Джинти ударил себя по губам тыльной стороной ладони. – Что до меня, так я сухой, прямо как песок. Было бы неплохо, если б местный народ позаботился о нас.

При мысли о воде у Нейла просто слюнки потекли. На пути их следования не встретилось ни единого захудалого городка или железнодорожной станции, где не слышали бы о «Лихих ковбоях», и местные жители, предупрежденные газетами о продвижении эшелона, стекались к нему, выкрикивая имена таких знаменитостей, как Вудбери Кейн, Хэмильтон Фиш и, конечно, Теодор Рузвельт.

Но Нейл и Мак-Джинти пришли в волнение не поэтому, а потому, что городские дамы в тщательно отглаженных платьях и соломенных шляпках, как правило, приносили изнывающим от жажды усталым солдатам вожделенные арбузы и холодное пиво. Так было почти на каждой остановке, которую делал поезд.

Нейл почувствовал, как локоть Мак-Джинти ткнулся ему в ребра.

– Вон они идут, благослови их всех Господь!

Глядя поверх головы Мак-Джинти, Нейл увидел и услышал, как множество людей устремилось к замершему поезду; и, разумеется, пришли они с арбузами и с пивом.

Смеющаяся, галдящая толпа собралась на платформе, вытянувшись вдоль всего состава. Солдаты протягивали руки из открытых окон, хватая все, что им подавали. Нейл получил холодный полосатый арбуз из рук хорошенькой женщины в голубом, а Мак-Джинти осторожно поднял тяжелую бадью с холодным пивом, которую подал ему высокий человек в рабочем комбинезоне. Возбуждение толпы, явное удовольствие, которое испытывали эти люди, предлагая солдатам освежающее, подняли настроение Нейлу не меньше, чем долгожданное пиво и арбуз.

Держа его под мышкой, он помахал толпе рукой, разделяя ее волнение и радость. Поезд тронулся, но Нейл и другие солдаты махали руками, пока городок не скрылся из виду. У лейтенанта в голове мелькнуло, что он даже не знает его названия.

– А теперь, ребята, вперед, за арбуз, – сказал Мак-Джинти, наклонив бадью и отпив прямо из нее. Над верхней губой у маленького ковбоя появились пенные усы.

Нейл достал карманный нож и разрезал спелый сочный арбуз прямо тут же, на площадке, и раздал его остальным. Казалось, ничего вкуснее он в жизни не пробовал.

В тот же вечер семь поездов, везших Первый добровольческий кавалерийский полк США, остановились среди поросшей сосняком равнины на западе Флориды, в шести милях от Тампы.

С радостными криками Нейл выскочил из поезда вместе с остальными, но вскоре все замолчали, сообразив, что еще не добрались до места назначения.

Солдаты и офицеры в смущении толклись на месте, и никто, даже полковник Рузвельт, не мог получить удовлетворительного объяснения, почему железнодорожные служащие не пускают состав дальше.

Наконец, спустя несколько часов тщетного ожидания, полк отправился в Тампу своим ходом, верхом, погрузив багаж на повозки, которые были спешно предоставлены местными жителями.

Нейл, устав от четырехсуточного путешествия в поезде, тяжело уселся в седло и клевал носом, пока его лошадь по кличке Экскелибер[5] трусила за другими лошадьми. Время от времени она ржала и потряхивала головой, выражая тем самым восторг по поводу освобождения из тесноты грузового вагона.