Джилл Барнет - Великолепный Страница 5

Меррик уловил в голосе приятеля скрытую издевку – и не ошибся.

– Кто знает, может быть, леди Клио тоже выбеливает волосы, окуная голову в отхожее место, и страдает по этой причине слабоумием, не говоря уже о греховных наклонностях, – добавил Роджер.

Это едкое замечание заставило даже Меррика забыть о своей прославленной сдержанности и расхохотаться.

– Черт, неужели тебе, в самом деле неинтересно, кого тебе предстоит взять в жены? – снова задал ему вопрос Роджер, когда они выехали на открытое место.

– Я беру себе в жены женщину и надеюсь, что она будет вести себя соответственно своему положению, – спокойно сказал Меррик.

Роджер, однако, его уже не слушал. Он смотрел в пространство прямо перед собой и о чем-то сосредоточенно размышлял.

– Клио... – наконец тихо произнес он вслух.

Можно было подумать, что Роджер пробует имя невесты своего приятеля на вкус.

Меррик окинул взглядом расстилавшиеся впереди просторы. Сказать по правде, то пристальное внимание, которое уделял его невесте Роджер, не слишком пришлось ему по душе.

– Знаешь, Меррик, имя Клио звучит так, что наводит на мысли о женщине со светлыми волосами.

Меррик промолчал, и Роджер внимательно на него посмотрел.

– Тебе что, нечего сказать?

– Просто вопрос, какого цвета у моей невесты волосы, меня совершенно не занимает.

– И напрасно, друг мой. Как знать, возможно, со временем ты перестанешь относиться к этому с таким равнодушием. Вдруг она похожа на царицу Египта и волосы у нее черны, как смертный грех? – Роджер чуть помедлил, а потом со смехом выпалил: – Тогда и борода у нее – тоже черная. По ночам, после любовных утех, вы будете коротать время, брея друг друга.

– Еще одна шутка такого рода – и я продемонстрирую тебе, что бритву можно использовать не только для бритья!

– Да брось ты, дружище. Не принимай мою болтовню так близко к сердцу. Неужели ты не понимаешь, что я просто-напросто радуюсь оттого, что снова оказался на родине? Это-то и придает всем моим мыслям излишнюю легкость.

– Ты всегда был легкомысленным человеком.

– Даже если и так, легкость в мыслях – большое подспорье, когда путешествуешь с мрачным парнем вроде тебя. У любого, кто услышит, каким грозным голосом ты отдаешь приказы, сразу же начинают трястись поджилки.

– Некоторые явились в этот мир, чтобы отдавать приказы и повелевать, – надменно заявил Меррик.

Роджер в ответ на эти слова залился громким смехом, но рыцарь никак не отреагировал на веселость приятеля и продолжил свою речь, многозначительно на него поглядывая.

– А некоторые появились на свет только для того, чтобы ржать, как кони, и соблазнять каждую женщину, которая только попадается им на пути.

– Ну уж, не каждую, мой друг! Это слишком. Только такую, у которой все зубы на месте.

– Что ж, нам придется исключить из списка малых детей и бабок.

– Прабабок, – смеясь, сказал Роджер.

Меррик не выдержал и тоже расхохотался. Откровенно говоря, ему нравилось временами позубоскалить с Роджером: его беззлобная веселая болтовня помогала и Меррику легче смотреть на жизнь.

Кольнув коня шпорами, он послал его вперед – вверх по крутому склону, поросшему папоротником, кустарником и маленькими, еще только набиравшими силу дубками. Оказавшись на вершине холма, Меррик невольно придержал лошадь – перед ним, сколько хватало взгляда, расстилалась долина, сплошь покрытая такой яркой зеленью, что у него заломило глаза.

Рыцарь приподнялся на стременах и так долго всматривался в линию горизонта, где небо смыкалось с землей, что она стала расплываться у него перед глазами. Подобного зрелища он, как ни старался, припомнить не мог. Да и то сказать, с того дня, когда он в последний раз видел родину, прошло уже много лет. Меррик был в то время чертовски молод, хотя, разумеется, и считал себя достаточно взрослым, чтобы отправиться на войну. Лишь прожитые годы научили его определять, когда кончается юность – она заканчивается в тот самый момент, когда у человека пропадает желание сделаться старше, чем он есть на самом деле...

Но тогда – в ту далекую и уже невозвратную пору – он был всего только глупым зеленым юнцом. На дворе стояла поздняя осень, листья с деревьев опали и влажным ковром покрывали землю. Местами виднелись пятна до времени выпавшего снега, и все вокруг заливал струившийся с серого неба неяркий свет тусклого ноябрьского денька.

Меррик как раз вернулся из Франции, где бился, не жалея себя, на каждом мало-мальски значительном турнире, чтобы только разжиться достаточным количеством лошадей и золота, чтобы заплатить своим людям. Именно там, во Франции, его судьба сделала крутой поворот: Меррик и будущий король Англии Эдуард познакомились и стали Друзьями. Эта дружба длилась до сих пор – вопреки всем изменениям в политике и бесконечным придворным интригам. Она выдержала испытание крестовым походом, хотя и оторвала Меррика на много лет от родного дома.

Отец Эдуарда, король Генрих, не слишком поощрял сближение между своим наследником и Мерриком. Дом де Бокуров – по мнению короля – в давние времена был отмечен пятном бесчестья, и с тех пор Плантагенеты и де Бокуры никогда не испытывали по отношению друг к другу особой приязни. Дело в том, что за сто лет до начала царствования Генриха могущественный сэр де Бокур позволил себе выступить против дома Плантагенетов.

Тем не менее даже весьма прохладное отношение короля к семейству Меррика не смогло разрушить дружбы Эдуарда и младшего де Бокура. Это был благородный союз двух сильных, независимых людей, основанный на взаимном доверии и уважении. Именно этот союз полностью изменил жизнь Меррика. Ему уже не нужно было собственным копьем и мечом добывать средства на содержание своей дружины: несколько лет службы у Эдуарда избавили его от этой необходимости.

Теперь под Мерриком был добрый конь, на боку у него висел меч с дорогой рукоятью, а сам он готовился в ближайшее время вступить в брак. Но главное, Меррик, как Роджер и все люди, радовался, что наконец оказался дома.

В сущности, Меррик де Бокур владел всем, о чем только можно было мечтать. У него имелись лошади, которых он нежно любил, множество дорогого оружия, земли, пожалованные ему Эдуардом, титул и лучшая награда за все годы походов и лишений – замок Камроуз. К тому же у него в голове время от времени мелькала мысль, что здесь, в Англии, есть женщина, которая все эти годы дожидалась его возвращения...

3

Монастырь Пресвятой Девы на Ручьях, Сомерсет, Англия

Клио стояла на четвереньках посреди монастырского садика, где монахини выращивали лечебные травы. Она то приглядывалась к какому-нибудь растению, то начинала ползать среди грядок, обшаривая их, и тогда ее длинные серебристые волосы купались в росе. Иногда она замирала, принюхиваясь к какой-нибудь травке, тщательно осматривала листик или былинку, после чего движение на четвереньках возобновлялось.