Джорджетт Хейер - Дуэль Страница 5

– Конечно, нет, мисс! – ответил дворецкий с готовно­стью, которая являлась следствием не только щедрой взятки, полученной им от таинственного джентльмена. Он посмотрел, как молодая хозяйка начала стремительно спускаться по лест­нице, и с удовлетворением подумал, что когда мисс Августа уз­нает, какой красавец ухаживает за Доротеей, у нее наверняка будет апоплексический удар. В джентльмене, ждущем хозяйку в Красном салоне, опытный глаз Порлока разглядел перво­классного любителя спорта и несравненного щеголя.

Доротея вбежала в салон и воскликнула прямо с порога:

– О, я так рада видеть вас, сэр! Мне так хотелось поблаго­дарить вас, и я не знала, как это сделать, поскольку не догада­лась спросить вашего имени! Даже не знаю, как я могла ока­заться такой дурой!

Он направился к ней, взял протянутую ручку левой рукой и склонился над ней в поцелуе. Доротея увидела, что память не подвела ее и что он так же красив, каким она видела его в своих воспоминаниях. Его правая рука висела на перевязи?

– Как это произошло, сэр? – быстро спросила девушка, и в ее голосе ясно послышалась тревога. – Вы сломали руку?

– Нет-нет! – ответил он, не отпуская ее руку. – Просто произошел несчастный случай… с плечом! Все это ерунда, мо­жете мне поверить!.. Полагаю, тем вечером ваше возвращение прошло удачно, и никто не заметил, что вас не было дома?

– Все прошло, как нельзя лучше, и я никому не рассказала о своих ночных похождениях, – заверила его Доротея. – Если бы вы знали, как я вам признательна! Ума не приложу, как вам удалось убедить лорда Ротерфилда пощадить Чарли! Бернард мне рассказал, что Чарли попал ему в плечо! Если честно, то мне жалко его светлость, ведь во всем виновата я. Хотя он и от­вратительный человек, я не хотела, чтобы Чарли его ранил, можете мне поверить!

– Откровенность за откровенность! Лорд Ротерфилд даже питал некоторые надежды, что ваш брат легко ранит его, – с улыбкой сообщил он. Потом отпустил ее руку и, казалось, за­колебался. – Лорд Ротерфилд, мисс Солтвуд, поверьте мне, меньше всего хочет выглядеть в ваших глазах отвратительным человеком!

– Он ваш друг? – поинтересовалась Доротея, – Умоляю, простите меня! Я уверена, он не может быть таким плохим че­ловеком, если является вашим другом.

– Боюсь, он был моим худшим другом, – прискорбно отве­тил он. – Простите меня, мое дитя. Я и есть лорд Ротерфилд!

Доротея Солтвуд замерла, не сводя с него изумленного взгляда. Сначала она сильно побледнела, потом щеки залил яркий румянец, а в глазах засверкали слезы.

– Вы лорд Ротерфилд? – повторила она. – И я говорила о вас такие ужасные слова, а вы даже не остановили меня и ока­зались настолько великодушны, что позволили Чарли ранить себя… О, я уверена, вы самый лучший человек на свете!

– Конечно, я не самый лучший человек на свете, но смею надеяться, что и не из самых худших. Вы прощаете меня за то, что я вас обманул?

Доротея протянула руку, и Ротерфилд пожал ее.

– Как вы можете такое говорить? Это мне очень стыдно! Я удивлена, что вы тогда не выставили меня сразу за дверь. Как же вы добры! Это и есть истинное благородство!

– Не стоит говорить об этом, – быстро и смущенно произ­нес его светлость. – Не надо! Не думаю, что мне когда-нибудь до того вечера хотелось сделать приятное кому-нибудь, кроме себя самого. Вы пришли ко мне… очаровательное и несносное дитя!.. и мне захотелось больше всего на свете сделать вам при­ятное! Я вовсе не так хорош и далеко не благороден… хотя и не настолько ужасен, как меня вам описали! Я вас уверяю, у меня никогда не было даже малейшего намерения смертельно ранить вашего брата.

– О нет! Если бы я знала, что это были вы, я бы никогда даже не подумала об этом.

Ротерфилд снова поднес ее руку к своим губам. Тонкие пальчики слегка задрожали, потом сжали его пальцы. Его светлость посмотрел ей в глаза, но прежде чем он мог что-либо сказать, в комнату вошел лорд Солтвуд.

Чарли, открыв от изумления рот, замер на пороге как вко­панный, глаза у него вылезли на лоб.

– Здравствуйте, – с холодной вежливостью поздоровался Ротерфилд. – Вы должны простить меня за то, что я не мог принять вас несколько дней назад, когда вы приезжали ко мне домой.

– Я приехал… я хотел… я написал вам письмо, – пробор­мотал крайне смущенный юноша, судорожно сглотнув подсту­пивший к горлу ком.

– Совершенно верно, и я приехал сообщить вам, что получил его. Я вам очень благодарен за извинения и прошу забыть о ссоре!

– Вы п… приехали повидать меня? – с нарастающим удивлением пробормотал лорд Солтвуд.

– Да. Мне стало известно, что главой семьи являетесь вы, и я хочу просить вас об одном одолжении. Надеюсь, что недоразумение, недавно происшедшее между нами, не сделает мою просьбу неприятной для вас.

– Нет-нет, что вы!.. Я хочу сказать… все, что в моих си­лах, конечно! Я буду очень счастлив!.. Если вы потрудитесь пройти в библиотеку, милорд…

– Благодарю, – Ротерфилд повернулся к Доротее, кото­рая с тревогой смотрела на него. – Сейчас я должен вас покинуть, но полагаю, леди Солтвуд позволит мне нанести ей завтра визит.

– Уверена, что позволит… то есть, я надеюсь, что позволит! – наивно ответила Доротея.

В глазах лорда Ротерфилда заплясали веселые огоньки, но он очень вежливо поклонился и вышел вместе с Чарли, оставив юную мисс Солтвуд в плену взволнованных эмоций, главной среди которых был страх, что леди Солтвуд, неважно себя чув­ствуя, решит не принимать его светлость, боясь перенапряже­ния сил. Когда, чуть позже, в салон вернулся Чарли, у него был такой потрясенный вид, будто случилось что-то из ряда вон выходящее. Доротею охватили недобрые предчувствия, что Ротерфилд рассказал ему о ее безумной выходке. В сильном испуге бедняжка убежала в свою комнату, заперлась и разры­далась. Из этой бездны горя и слез ее вывели громкие звуки, в которых Доротея безошибочно узнала обычную истерику Ав­густы. Юная мисс Солтвуд торопливо вытерла щеки и сбежала вниз чтобы оказать любую необходимую помощь и поддер­жать свою родительницу в новом испытании. К своему изумле­нию, она обнаружила леди Солтвуд, которую оставила лежа­щей на софе, не только на ногах, но и с невероятно здоровым видом. К еще большему ее изумлению, больная заключила дочь в самые нежные объятия и взволнованно сказала:

– Дорогая! О, мое дорогое дитя! Можешь мне поверить, я в таком восторге, что у меня голова идет кругом. Подумать только, сам Ротерфилд! Графиня! А ты, хитрая киска, никогда мне не говорила, что знакома с ним. И все это при том, что ты еще даже не была в свете! Тебя немедленно следует вывезти!.. Это я твердо решила. Ротерфилд завтра приезжает ко мне. Слава Богу, что у тебя такой же рост и фигура, как у Августы! Наденешь то шелковое платье Помоны [2] , которое ей только что сшила Селестина… Я догадывалась, что обязательно произой­дет что-нибудь похожее, когда везла тебя в город! Никогда в жизни не была так счастлива!