Третье февраля - Макс Костяев Страница 5

— Простите, — уже растворившись, бросил он.

После этого мои движения стали равными по скорости с толпой.

Задуманное я купил весьма быстро. Одна полненькая, приятная на лицо женщина отпустила мне молоко намного дешевле положенного. Что же, пожалуй, не зря я с ней около получаса беседовал о том, как же прекрасна сегодня погода и как необыкновенны москвичи под влиянием солнечного света. Речь моя неустанно подкреплялась комплиментами, а она, видно, была очень падка на мужские разговоры, отчего все сложилось благоприятнейшим для меня образом.

В котомку, купленную наспех у старика, я сложил свои покупки и принялся выбираться наружу, туда, где длинные лавки, выкрики продавцов и бесконечный гул людей сменялись более размеренной жизнью.

Мороженое.

Меня осенило, когда я был уже в двадцати шагах от трамвайной остановки. На рынке мороженого не было — впрочем, неудивительно, зимой «холодное сладкое» — не самый покупаемый товар. Тогда я принялся искать темно-синие ларьки, в которых летом, выбираясь в город и встречаясь там с друзьями, мы покупали заветного пломбира в вафельном стаканчике и с удовольствием уминали под аккомпанементы пузырящегося кваса.

Нашел я такой ларек лишь на следующем перекрестке. Выбирал я долго — Соня не сообщила о том, какое мороженое она любит, а угадать было нельзя. Женщина, недовольная тем, что ей пришлось открывать маленькое оконце, через которое осуществлялась продажа, поежилась от холода.

— Возьмите пломбир, — сказала она с едва скрываемым раздражением, которое, впрочем, еще не сильно оголяло ее нервы. — Фруктовое самое дешевое, но, если честно, не очень на вкус. Остальные сугубо индивидуальны. Кому выбираете?

— Девочке, — сказал я, не отрываясь от представленного ассортимента.

Все же я остановился на пломбире, но, чтобы он не смотрелся белым пятнышком, я добавил еще пару копеек, за что Сонино мороженое облили шоколадным сиропом.

Домой я бежал чуть ли не вприпрыжку. Мне не терпелось вручить девочке заветное и услышать, как она своим тоненьким, еще немного болезненным голоском пролепечет желанное «Спасибо». Общественный транспорт ждал около минуты.

Трамвай, как назло, не пытался подстраиваться под такт моего ожесточенно бьющегося сердца и медленно катил меж автомобилей на своих металлических колесиках.

Взглянув на часы, аккуратно обвивавшие мое правое запястье, я отметил, что было без двадцати три. Выпрыгнув из трамвайчика, я, едва не переходя на бег, приблизился к своему подъезду.

Поднялся, отдышался и открыл входную дверь…

V

Прошел месяц с того дня, как в моей жизни появилась Соня и Таня. За это время я успел подать документы в педагогический институт (куда меня не без колебаний со стороны приемной комиссии все же взяли). Вечерами я работал на рынке у Феди, седовласого старика, которому нужно было разделывать мясо и выкладывать получавшиеся кусочки на витрину. На рынке мне удавалось выручить себе пару рублей, но и этого вполне хватало для проживания.

Таню я практически не видел. Утром она уходила рано, а когда я приходил с работы, уже спала беспокойным сном. Иногда мне все же удавалось отпить с ней чаю спозаранку, если все же меня мучила бессонница, или переговорить по телефону, когда нужно было узнать, что купить на ужин. В такие моменты я подмечал некоторые аспекты ее не совсем обычного поведения. При разговоре «въявь» она прятала глаза, а когда нужно было осведомиться о содержании холодильника, голос был нарочито тихим, и я бы даже сказал, приглушенным каким-то чувством. Но что это было за чувство, заставляющее людей потупляться при встрече и боязно молвить свою речь? Догадки были, но чаще я списывал это на любовь.

Впрочем, если все же это была любовь, то я не мог брать на себя ответственность быть любимым. Ну знаете, как это бывает, когда одному человечку нравится другой, и тот, прознав про это через третьих лиц или через первоисточник, начинает вести себя с ним более развязно, менее вежливо или даже, наоборот, чересчур учтиво и в конце вовсе заставляет мучиться от неразделенных чувств. Мое мнение может быть и субъективно, ведь человеческая природа настолько таинственна и многогранна, что никогда не можешь быть уверенным на все сто процентов.

Думы эти я тщательнейшим образом записывал в купленную по сему случаю тетрадку, которую убирал после пылких немых речей в столик. И да, как уже догадался читатель, я за проведенный месяц в Москве купил себе столик и вписал его по всем параметрам, которые загадывал ранее.

Пожалуй, немного отошли от темы.

Соня на пару-тройку сантиметров подросла. Лицо из детского стало медленно перекаляться в девичье налитое. В целом ее тело начинало набирать те соки, которые были присущи всем ее сверстницам. Каждый вечер она с каким-то благоговейным трепетом встречала меня с работы и помогала стягивать пропахшую мясом куртку. Затем, пока я мою руки, разогревала мне еду. Когда я жадно поглощал ужин, девочка смотрела на меня и бросала теплые взгляды, смешивая их с ослепительной улыбкой.

— Как сегодня отработали? Тяжело было?

— Да, — вяло протягивал я в такие минуты.

Казалось, этого было недостаточно для нее, и она продолжала задавать мне вопросы, которые впоследствии после двух-трех развернутых ответов превращались в настоящий шквал. Когда сил было чуть больше, чем то позволяли обстоятельства, я подробно отвечал ей, описывая те или иные детали более красочно, порою играя блеклостью некоторых событий наравне с особенно затягивающими. Выходило престранно, но по тому, как Соня хихикала и говорила, какой я все-таки дурак, складывалось впечатление, что рассказчик из меня не слишком скверный.

Так мы проводили дни, складывающиеся в недели и тянущиеся в месяцы. Девочка все ярче светилась, Таня наравне с ней гасла. Я не мог сказать точно, вызвано ли это все моим появлением в их жизни или все же это был вымысел моего мозга, но становилось совершенно ясно, что пора менять происходящее.

Для начала я решил выяснить причину грусти Татьяны, вероятно, у нее в комнате мог оказаться личный дневник (который, кстати, как будущий педагог и в целом воспитанный человек, я не должен был трогать даже взглядом) или иные записки, ведь в один из первых дней Соня провела, так сказать, «краткую экскурсию» по квартире, мельком приоткрыв комнату своей maman. Мне тогда удалось увидеть маленький круглый столик и пару картин в позолоченных рамках (что конкретно там было написано, мне, к сожалению, увидеть не удалось). Сейчас я сымитировал болезненное состояние: демонстративно кашлял, прикладывал ладонь ко