Креолка. Тайна аристократки - Сойер Шерил Страница 5

— Гора! — Жозеф схватил Айшу за руку.

Почва под их ногами продолжала колебаться, и они, объятые страхом, смотрели на вершину старого вулкана, нависавшего в слабом лунном свете над плантацией Маунт-Пелле. Колебания уменьшились, но галька и более крупные камни падали со скал и скатывались по ним с резким звуком. Деревья затрещали, и последний толчок, достигнув воды, затерялся в море.

Они долго стояли, пока не убедились в том, что гора замолчала, а затем осторожно пошли от побережья к скале, где сидели до этого. Луна снова вышла из-за облаков, и пока Айша поднимала длинную связку сахарного тростника, Жозеф стряхнул грязь с верха корзины. Молча, держась за руки, они поднялись вдоль реки к каменистой тропинке. Лишь, когда они достигли деревьев, ночные создания вновь завели свои песни, подул легкий ветерок и донес до леса запах морской соли.

Они были уже недалеко от того места, где Жозеф обычно охотился на крабов. Айша посмотрела в сторону плантации. Она все еще не пришла в себя после землетрясения.

— Моя мать волнуется.

— Мы только поймаем парочку крабов и быстро вернемся. Ей нравятся крабы-солдатики.

— Но она очень рассердится.

— Пусть сердится на гору.

Им обоим это показалось чертовски смешным, и они едва не расхохотались. Жозеф положил трут на сухую землю, прикрыл его веточками и высек огонь, ударив кремень о кремень. Когда Айша поднесла к огню конец факела, он воспламенился с шипением. Стряхнув грязь с факела, они продолжили путь под деревьями. Свет факела привлек крабов-солдатиков, и они быстро выбрались из своих норок. Жозеф поймал первого, схватив его пальцами повыше панциря, потому что, если схватить солдатика за одну из ножек, он сбросит ее и тут же исчезнет в норе.

— Роскошный краб. — Жозеф поднял крышку с корзины и бросил его внутрь.

Айша тоже схватила одного из солдатиков. Его панцирь показался ей удивительно мягким. Краб, недавно сбросивший старый панцирь в море, редко появлялся из норки до того, как обретет новое покрытие.

Они ловили разбегавшихся животных. Пламя факела трещало над головой Айши. Связка тростника быстро догорала. Факелы, подобные этому, достигали семи футов в длину, когда их делали из хорошего тростника. Правда, они были хуже факелов из свечного дерева, но свечных деревьев на их плантации мало. Продолжительность ночной охоты зависела от того, сколько будет гореть их факел. Он с шипением поглощал остатки сахара из клетчатки, образуя мерцающее кольцо вокруг руки Айши.

— Белый краб! — воскликнула она и быстро схватила его, но затем выпрямилась и, улыбаясь, протянула Жозефу. Длинные ножки краба дергались в воздухе, а его громадная правая клешня угрожающе сжималась. Он был в три раза больше солдатика.

— Отец семейства, — заметил Жозеф и открыл корзину. — Хорошо.

— Поймаем еще одного такого и домой.

Когда они поймали еще одного белого краба, Айша обрадовалась, ибо улов обычно делили между двумя хижинами: Жозефа и ее. Они направились назад по тропе, и, когда факел стал совсем коротким, Айша сбросила его со скалы. Они шли по освещенной лунным светом тропинке среди кустов мимозы. Тут было бесполезно охотиться, потому что у крабов, живущих под мимозой, мясо отравлено. Айша подумала, что эти белые крабы похожи на французов, которые высасывают богатство из сахарного тростника на Мартинике, но кормят отравой ее народ.

Достигнув края полей с сахарным тростником, они заметили, что вокруг все пришло в движение. Из темноты по направлению к хижинам бежали люди. Почти все высыпали на улицу, громко говоря о том, что гора ожила. Айша и Жозеф неторопливо приблизились к толпе. Надсмотрщики не обратили на них внимание, потому что Жозеф держал в руках корзину. Это означало, что они охотились, а ходить вечером в поисках пропитания в лес разрешалось, однако строго запрещалось спускаться к реке или к морю с наступлением темноты. Айше и Жозефу не пришлось ни обсуждать риск, которому они подверглись, нарушив правило, ни извиняться за то, что они сделали.

— Ты еще не сказал мне свои новости. О чем они?

— Я слышал, будто хозяин собирается позвать тебя завтра в дом. Берегись, Айша. Что-то случилось. Мы должны выяснить — что.

Айша задрожала, но попыталась скрыть это, еще крепче ухватившись за руку Жозефа, пока они шли между хижинами. Оба испытывали напряжение, когда остановились в дверях хижины ее матери, где на них отбрасывал отблески уже угасающий огонь.

— У вас все в порядке, мама? — спросил Жозеф. Кроме Айши, она позволяла себя так называть только ему. Эту милость Лори оказывала ему благодаря долгой дружбе с его умершей матерью. Но эта милость была единственной, потому что Лори не желала союза дочери ни с одним мужчиной.

Лори стояла в дверях, в квадратной тени, подбоченившись и оглядывая их с головы до ног. Лунный свет отражался в ее зрачках, и светло-коричневая радужная оболочка светилась на ее морщинистом черном лице.

— Итак, вы поохотились, возвращаясь назад? Хорошую же ночь вы выбрали. Люди здесь решили, что наступил их последний час. Я окружена дураками.

Айша проскользнула мимо матери, взяла корзину, стоявшую у стены хижины, поставила ее на землю рядом с корзиной Жозефа и переложила в нее крабов. Особенно долго она задержала в пальцах большого белого краба, надеясь, что аппетит матери возобладает над гневом. Ведь мать явно догадалась об их свидании на побережье, куда запрещено ходить вечером, и о том, что она и Жозеф не поспешили домой при первом намеке на опасность.

Уголком глаза Айша видела длинные ноги матери с крупными большими пальцами, нежной темно-коричневой кожей, крошечными морщинками и окрашенными в коралловый цвет ногтями. Лодыжки у Лори были стройными и сильными, держалась она на земле очень устойчиво. Под внешним спокойствием матери скрывались такая сила и властность, что Айша и не подумала спросить у нее, не испугалась ли она землетрясения. Девушка поняла, что должна была бежать к матери, когда гора заговорила. Лори обратила вопросительный взгляд на Жозефа.

— Солдатиков мы поймали в безопасном месте, — пояснил он.

— Не клади так много для нас, малышка. Хватит.

Айша встала.

— Мы хорошо поохотились, — сказала она Жозефу. Ей хотелось подбодрить его.

— Заходи, — пригласила юношу Лори.

Жозеф отступил назад:

— Спокойной ночи, мама. Спокойной ночи, Айша.

Айше не понравилось, что, уходя, он не назначил ей свидания на следующий день. Уж не собирается ли Жозеф отправиться с визитом к одной из девушек, которые глядели на него в последние дни завистливыми глазами. Однако он бросил на Айшу такой взгляд, что она догадалась: Жозеф будет ждать ее на обычном месте завтра днем. Она широко улыбнулась ему. Мать заметила ее улыбку, но Айше это было безразлично.

Когда Жозеф ушел, полянка, казалось, опустела, хотя то там, то здесь в темноте, недалеко от них, пробегали люди. Айша зашла в хижину и раздула тлеющий огонь, так что вскоре языки пламени осветили жилище. Поверх кроватей Айши и Лори, сделанных из деревянных рам, был натянут холст. Поэтому они спали на несколько дюймов выше пола, что спасало их от насекомых. Их Лори ненавидела, особенно песочных клещей, влезавших к ним с полей. Лежа на боку, Айша наблюдала за Лори: та долго стояла в дверях, пока звуки голосов не затихли.

— Что ты слышишь? — спросила наконец Айша. — Будет ли гора…

Мать оборвала ее:

— Откуда мне знать? Я не Романа. Ты не услышишь от меня о том, что будет. — Она повернулась и подошла к огню, глядя на свои руки. — Все, что у меня есть, — вот это. — Лори вытянула руки и оглядела освещенные ладони. — Нехорошие разговоры о том, чего тебе лучше не слышать.

Айша тоже посмотрела на руки матери — они так упорно трудились, чтобы помочь многим женщинам, и благодаря им на свет появилось много детей. Девушка вспомнила, как Ниа клала руки на живот и ощущала в своем чреве ребенка.

— Когда у Ниа родится ребенок?

— Когда будет готов к этому, возможно, завтра. Ты пойдешь со мной, пора учиться помогать мне в этих делах.