Адель Эшуорт - Герцог-обольститель Страница 50

– Тебе не удастся ни одурачить меня, ни запугать, Эдмунд. Я знаю совершенно точно, какой ты на самом деле.

Добродушное выражение сошло с его лица прямо у нее на глазах. Он наклонился к ней и прошептал зловещим тоном:

– Я уверен, что твой... банкир-муж не может обеспечить тебя или Дом Ниван так, как твое наследство. А если ты мне солгала и на самом деле не замужем, чему я склонен верить, потому что... – он глумливо усмехнулся, – я тоже не глуп... тебе необходимо вернуть свое наследство. Подумай об этом, Оливия. – Не спуская с нее глаз, он немного отступил. – Я больше никогда тебя не побеспокою. Но только до тех пор, пока ты ничего не расскажешь Брижитт или кому-нибудь другому. Так мы договорились?

Он знал, что она должна была ответить. Но чего он не знал, так это того, что на сей раз они с Сэмсоном опережают его на шаг.

– Да, – прошептала она.

– Прекрасно. А теперь я тебя оставлю, потому что, кажется, сейчас пойдет дождь. – Он повернулся и бросил через плечо: – До вечера, дорогая.

Она с трудом удержалась, чтобы не завопить от радости, пока он не ушел достаточно далеко, чтобы услышать ее.

«Вот именно – до вечера».

Глава 18

Сэмсон был в ярости. Его взбесил ее обман и тот риск, которому она подвергалась, встречаясь с Эдмундом одна в уединенном месте и без его защиты. Как он мог поддаться на ее уговоры не сопровождать ее и ничего не заподозрил, когда она в третий раз – и всего за пару дней – заявила о том, что ей необходимо посетить парфюмерный магазин. Но больше всего он разозлился на себя – за то, что почувствовал совершенно абсурдную ревность, чего с ним еще ни разу в жизни не случалось.

Он увидел Оливию сразу, как только выглянул из окна их номера, выходившего в сад. Он не мог не заметить среди зелени ее платье цвета лаванды. Но самый большой шок он испытал, увидев – впервые за десять лет – своего брата, который был так близко от нее, прикасался к ее руке... Она, правда, его оттолкнула, но их тихий разговор, само сознание того, что они вместе и без его ведома, что она солгала ему, потрясли его. Он испугался, что потеряет ее.

Как только она, вернувшись со своего свидания, вошла в вестибюль отеля, Сэмсон, не говоря ни слова, схватил ее за руку и потащил в номер. Она не стала сопротивляться, видимо, чувствуя свою вину, но скорее потому, что поняла всю серьезность своего поступка и силу его гнева.

Не было еще одиннадцати часов утра, но в ту же секунду, как он увидел ее рядом с Эдмундом, он принял решение: он займется с ней любовью. Немедленно.

Он быстро запер за собой дверь, прошел мимо нее к окнам и тоже их закрыл. Небо было покрыто черными тучами, дождь с каждой минутой усиливался. Как раз такая погода, подумал он, чтобы заняться любовью. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, он повернулся к ней.

Она стояла возле софы, красная от гнева, и, уперев руки в бока, смотрела на него с вызовом. Он чуть было не рассмеялся.

– Что ты делаешь?

Он начал расстегивать рубашку.

– Собираюсь заняться с тобой любовью.

Она начала отступать, пока не ударилась ногами о край софы.

– Ни за что! – От стыда и обиды ее глаза наполнились слезами.

– Да, да. – Он медленно пошел на нее, вытаскивая на ходу запонки из рукавов.

Она не завопила и не пыталась убежать – настолько она была шокирована его заявлением, а возможно, и тем, что в данный момент и он был ей нужен, хотя скорее всего она этого не осознавала.

Она обогнула софу и подошла к двери, чтобы быть от него подальше.

– Я... я отказываюсь принадлежать кому-либо, кроме своего мужа.

Это был разумный довод, но Сэмсона он не остановил.

– Больше никаких игр, Оливия.

Прижав руки к груди, она смотрела, как он приближается, и уже не могла скрыть паники.

– Ты сошел с ума.

– Наверное, – согласился он. – Я без ума от тебя.

– Я закричу, – дрожащим голосом буркнула она.

– Не закричишь.

– Ты сказал мне в первый день в Париже, что мы никогда не будем...

– Я солгал, – отчетливо произнес он.

Он уже стоял перед ней, а она – прислонившись спиной к двери. В ее глазах он прочел испуг, беспокойство и... желание.

– Время настало, Ливи, – уверенно сказал он.

– Ты... ты не посмеешь взять меня силой.

Он не знал, смеяться ему или почувствовать себя оскорбленным. Прижав большой палец к ее губам, он прошептал:

– Ты сама в это не веришь. Ты хочешь меня так же, как я тебя.

Она начала дрожать.

– Ты не знаешь, чего я хочу.

Именно это его и терзало. Он все еще боялся, что она предпочтет ему Эдмунда.

Он наклонился и сказал прерывистым шепотом:

– Я не собираюсь сейчас тебя терять.

И он поцеловал ее, но не нежно, а со всей силой своего желания, хотя знал, что этому поцелую не суждено было продлиться.

Она попыталась оттолкнуть его, уперев ладони ему в грудь.

С него довольно. Он оторвался от ее губ, склонился над ней и одним движением перебросил ее через плечо, словно мешок с зерном.

– Что ты делаешь? – вскрикнула она и уперлась ладонями ему в спину в безуспешной попытке освободиться.

Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, он быстро и без видимых усилий понес ее в свою спальню. Захлопнув ногой дверь, он прошел прямо к кровати, где сбросил ее на стеганое покрывало.

Он смотрел на нее сверху и не без удовольствия наблюдал за тем, как она сдувает упавшие ей на лицо волосы.

– Ты ведешь себя просто неприлично, – прошипела она, не делая, однако, попыток пошевелиться.

– Как это понимать?

Она смотрела на него так, будто он был слабоумным.

– Сейчас день, идиот, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Так это же хорошо. – Он сжал губы, чтобы удержаться и не начать дразнить ее за прелестную невинность. Он снял ботинки и стянул с себя рубашку. – Я хочу видеть каждый дюйм твоего восхитительного тела, моя дорогая, так что лучшего времени и не придумаешь.

Она смотрела на него, раскрыв рот, в полном шоке.

А он между тем встал одним коленом на кровать и начал медленно водить ладонями по покрывалу, постепенно приближаясь к ней.

Она тут же отреагировала и быстро отодвинулась вверх на подушки и к изголовью.

– Не приближайся ко мне, Сэм. Предупреждаю тебя. – Он лишь усмехнулся и, оседлав ее ступни, коленями пригвоздил к кровати ее широкие юбки.

– Сэм, прошу тебя, будь благоразумен, – тщетно взывала она к его рассудку.

Он схватил ее за ногу и снял одну туфлю. Бросив ее на пол, он тут же принялся за другую.

– Знаешь, Ливи, я думаю, что еще никогда в жизни я не был таким благоразумным.

Она затрясла головой, стараясь отодвинуться дальше на подушки.

– Это нехорошо, – попыталась она поспорить, но ее голос задрожал, потому что до нее дошло, что ей не удастся ему помешать.