Джудит Айвори - Рыжий ангел Страница 50

Однако Адриан не мог отделаться от другого чувства, близкого к негодованию. Он полагал, что в его нежелании жениться на Кристине большой беды нет. Но как бы он себе это ни объяснял, всякий раз, сталкиваясь с необходимостью добиваться ее любви, он чувствовал опустошение. Порой ему хотелось отправить Кристину еще дальше на континент. Пусть там, выкрикивает свое лицемерное: «Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался!»

Адриан был настолько вымотан, что уже не мог терпеть ее выходим. Его физически тянуло к ней, а она кричала о насилии. Когда становилось ясно, что он не уймется, Кристина вставала с постели и уходила.

Это случалось не раз, а он чувствовал себя слишком усталым и слишком несчастным, чтобы преследовать ее. В те ночи он спал один, и ему хотелось выплакаться как ребенку. Но Кристина неизменно возвращалась. Она не могла далеко уйти. Частенько, наплевав на чувство собственного достоинства, ему удавалось уговорить ее, и тогда он получал желанный приз. «Черт с тобой!» – наконец говорила она, и за этим следовала полная капитуляция.

Сидя за столиком в кафе, Адриан вертел в руках кружку, позволяя бесцельно блуждать своим мыслям.

Неожиданно он громко рассмеялся.

– Такого грязного смеха я никогда не слышала. Вот твой сыр. И тебе пару дней назад просили передать вот это.

Адриан поднял глаза на Колетту. Она положила на стол четверть круга сыра, две книги (он просил одну) и сигару.

– Что это? – Адриан поднял сигару, на его лице мелькнуло тоскливое выражение.

– Подарок. От меня. Останься и покури. Я посижу рядом. У меня есть несколько свободных минут.

Поднявшись, Адриан чмокнул Колетту в щеку.

– В другой раз, милая. Спасибо тебе. Но я пойду к маленькой женщине, к теплой постели… э-э… к домашнему очагу… э-э…

Колетта, состроив гримасу, рассмеялась.

– Пожалей ее, малыш! Найди более подходящую женщину…

Глава 22

Снег валил стеной и скрипел под ногами. Адриан свернул на улицу Валуа, к их с Кристиной парижскому жилищу. Идти было не близко, но настроение Адриана улучшалось с каждой минутой. Он торопливо шагал по обледенелому тротуару.

Остановился только, чтобы купить газету и завернуть сыр, укрыв его от чужих глаз. Неудачники, которым не повезло разжиться подобными радостями жизни, немилосердно обходятся с теми, кто попадется им на пути.

– Господи, да мы отравимся, – проворчал он, сообразив, что купил «Друг народа».

Заворачивая сыр, он бегло просмотрел подстрекательский листок. «Голодающий имеет право перерезать другому горло», – писал печально знаменитый издатель.

– Не думаю, что издателю понравилось бы, что в его газету заворачивают сыр, – сказал себе Адриан. – Человечина ему больше по вкусу.

Издателем был тот самый Марат, вдохновитель парижской толпы. Адриан подумал, как легко Марат забрал власть у беспомощных, разобщенных жирондистов. Он контролировал Париж, а через него и всю Францию. Положение Марата было неустойчивым, находились и другие желающие занять главный пост. Но сейчас власть была у него, власть с большой буквы. Друзья и родственники казненных могли это подтвердить.

Когда Адриан впервые прибыл в восставший Париж, то попал в период формирования революционных комитетов. Город был поделен на сорок восемь районов, и каждый имел свой комитет. Местные жители докладывали в комитеты о «негражданской позиции» соседей, доносили друг на друга. Велся учет жалоб. И последствия для контрреволюционных элементов были суровые, порой фатальные. Адриану тогда случайно попало в руки воззвание, подписанное лично Маратом. Воззвание призывало к справедливости во имя народа и пыталось оправдать массовые зверства и убийства.

Адриан сунул сыр, завернутый в отвратительную газетенку, под мышку и, глубоко засунув руки в карманы, пошел дальше. Он миновал группку прохожих, ночную фею и потрепанную троицу в красных колпаках – отличительный знак революционной толпы, – пьяными голосами горланившую «Марсельезу».

Дыхание на морозе превращалось в белое облачко, Адриан почти бежал. Он хотел домой, к Кристине, хотел услышать ее голос.

Мороз пробирался под одежду. Кристина, физическая близость с ней стали для него своего рода маяком. К тому времени, когда он добрался до дома, грезы об обладании этой женщиной согрели его.

Адриан проскочил по узкой дорожке во двор. За колодцем стоял хорошо освещенный двухэтажный дом. Они с Кристиной снимали маленький двухкомнатный номер на первом этаже. Разумеется, жилище было тесным и лишенным роскоши, но он каждый раз с нетерпением возвращался туда.

Адриан увидел в окно Сэма Ролфмана. Хорошее настроение тут же пропало.

В дверях появилась Кристина, и Адриан по ее виду понял, что сегодня ему опять придется иметь дело с упрямой натурой. Возбуждение, охватившее его по дороге, начало утихать, когда он вошел в дом.

– Четыре дня я вынуждена была бороться с этим человеком, – сказала она.

Значит, снова Сэм. Ролфман с Кристиной не ладили. Адриан закрыл дверь.

– Ты можешь ограничить свое вмешательство в мою жизнь только тем, что досаждаешь мне, когда бываешь дома? – продолжала Кристина. – Мне надоело жить под твоим неусыпным контролем, когда ты далеко. Я хочу хоть немного пожить своей собственной жизнью… – Кристина осеклась, потом чуть мягче добавила: – У тебя нос красный. Ты пьян или заболел? – И еще мягче: – Что с тобой?

Быстрая смена ее настроения рассмешила Адриана.

– Все в порядке. – Он размотал шарф и снял плащ. Она была восхитительна. И это не переставало его удивлять. Лицо и кружевная косынка в кукурузной муке. Волосы в беспорядке падают на плечи – Кристина не умела обходиться без горничной. Платье помято, на фартуке большое мокрое пятно, наверное, она к чему-нибудь прислонилась.

Подняв глаза к ее лицу, Адриан улыбнулся. В реальности она гораздо лучше любого воображения. Боже, да она просто огромная. Это делало ее непропорциональной, но не лишало привлекательности.

Зачатие, наверное, произошло в июне. Сейчас январь. Кристина, должно быть, на седьмом месяце, круглая, как спелый персик. Адриан подумал, что она выглядит восхитительно. Нежные мысли захлестнули его. Но Кристина сбила их, снова заговорив о его «врожденной бесчестности»:

– Опять соврешь что-нибудь про чертов холод? Или боишься, что я снова поверну это против тебя? Ты плохо выглядишь. Что ты делал эти четыре дня?

Забота в ее голосе снова заставила Адриана улыбнуться. Он увидел, как Кристина, хмурясь, старается подавить ответную улыбку. Он забылся. Она всегда возражала против того, чтобы он улыбался, когда она спорит с ним, называя его улыбку «лживой манипуляцией». Насупившись, он спрятал нежность.