Виктория Холт - Начало династии Страница 50

Генрих доволен: Элинор поняла, что сохранять ей верность он не намерен и, как король, будет жить и развлекаться где и как ему вздумается, а все его подданные, будь то королева или последний слуга, должны знать эту королевскую волю, и никто никаких вопросов задавать ему не смеет.

Генрих нигде не оставался подолгу. Если он на Юге, то его интересовало, что делается на Севере. Он постоянно ездил по стране, не говоря, куда конкретно направляется. Это означало, что все и всюду должны быть готовы встречать его в любой момент с отчетом, и горе тому, кто не исполняет его приказов. Простые люди горячо это приветствовали, они видели, как это сразу повлияло на восстановление законности и порядка. Ни один разбойник-барон не смел теперь совершить набег или нападение. Стоило узнать об этом королю, и виновный сразу же подвергался наказанию. Англия ожила. У нее снова сильный король.

Элинор — это была приятная новость для Генриха — снова беременна. Она же плакала с досады:

— Во что я превратилась? В животное, с единственным предназначением плодить потомство?

— Это предназначение женщины, — ухмылялся Генрих.

— Тогда вот что тебе скажу. После этого я ухожу на долгий отдых.

— Три сына было бы неплохим счетом, — соглашался он.

Он стал ей ненавистен. Моложе ее, полон сил и энергии, снова собирается в поездку высматривать хорошеньких девушек, почитающих за честь быть совращенными королем и уже знающих, что родят они от него ребенка и он будет воспитан в королевском дворце. Ведь он привел от потаскухи в детскую этого Жефруа. Элинор ненавидит его за то, что он молод и волен поступать, как ему заблагорассудится.

И вот Генрих, поднявшись ранним утром, объявляет, что отправляется в очередную поездку по стране. Какая сразу поднялась суматоха! Слуги вскакивали с постелей, невыспавшиеся грумы торопились к своим лошадям. Уловив настроение людей, кони начинали резвиться; повара, официанты и вся челядь, сопровождающая короля, торопливо собирали нужные в поездке вещи и припасы. Король собрался, а он не любил промедлений.

Элинор наблюдала за происходящим из окна. Все его боятся, но никто не желает остаться дома. Гнев короля заставляет трепетать, а грубый одобрительный возглас вызывает восторг. С неохотой Элинор признает, что он настоящий король. Вот он громогласно дает распоряжения, и все мечутся как безумные. Тащат его кровать. Кто-то ляжет с ним следующей, думает она со злостью. Ему больше удовольствия доставляет постель, а не застолье. Так что званых обедов в пути не будет, вздыхает Элинор.

Генрих поднял голову и увидел ее в окне. Он шутливо ей поклонился. Его отъезд больше королеву не печалит, как в былые дни. Иначе она была бы рядом, просила бы возвращаться поскорее, думать о ней, как она будет думать о нем. Теперь все не так. Теперь она узнала, что он развратник и изменник. Не мог сохранить верность, даже когда они были на вершине любовной страсти. Пусть отправляется к своим шлюхам. Она рада побыть без него. А еще посмел выгнать Бернара де Вентадура. Почему? В самом деле приревновал или только притворился, что ревнует? Многое Элинор в нем не понимала. Наверное, поэтому она не перестает о нем думать.

И вот Элинор Аквитанская, изящная леди, изысканного вкуса и редкой культуры, покровительница искусств, стала простой женщиной, ожидающей королевской милости в постели, даруемой, как она начинает думать, исключительно ради потомства. Это и есть романтика любви, о которой пели ее трубадуры?

Свое утешение она находила только в общении со своими детьми, особенно с Ричардом. Он рос дивным ребенком, а скоро у нее будет еще один. Года не прошло, как она родила Ричарда, и снова отяжелела! Королева взяла Ричарда на руки и прижалась лицом к его мягкой крошечной головке.

— Король уехал, Ричард, — тихо сказала она.

Кроха радостно загугукал, словно все понял. Элинор рассмеялась и прижала его к груди. С этим прелестным ребенком она забывает о разочарованиях с мужем.

ПРЕКРАСНАЯ РОЗАМУНД

Генрих направился в Шропшир. Вступив на престол, он приказал разрушить все замки, возведенные как укрепленные гнезда баронов-грабителей. Это породило ненависть к нему тех, кто такие замки возводил, и Генрих понимал, что без постоянного контроля за этими землями разрушенные замки будут восстанавливаться. Ему донесли, что именно это происходит в Шропшире, причем такое сообщение поступило от сэра Уолтера Клиффорда, у которого к тому же завелась тяжба с сыном вождя одного из уэльских племен. Поэтому Генрих и держал путь к замку сэра Уолтера, чтобы заодно разрешить возникший спор.

Сэр Уолтер вышел встретить короля во дворе своего замка, подал ему кубок гостеприимства, из которого сначала отпил сам, чтобы показать, что вино не отравлено, и собственноручно придержал стремя, когда король слезал с коня. Потом он проводил короля в залу, где собралась вся семья.

Вся семья в сборе: леди Клиффорд и шесть ее дочерей. Некоторые уже замужем, их мужья стоят возле. Внимание короля привлекла самая младшая, совсем еще юная, красивее которой он, кажется, еще никогда не встречал. Генрих задержался около нее и сказал:

— У вас очаровательная дочь, сэр Уолтер.

— Ваш комплимент она запомнит на всю жизнь, милорд.

— И я не скоро забуду такую красавицу. Как тебя звать, девица?

— Розамунд, сир.

— Розамунд? — удивился король. — Это значит Роза Мира, да?

Он прошел в отведенные ему покои.

Все повара замка, сбиваясь с ног, готовили блюда, достойные короля; непритязательные вкусы короля в еде были хорошо известны, но каждый хозяин дома старался угостить его как можно изысканнее. Король того ожидал, хотя сам никогда пиршеством не увлекался. Восхитительный стол накрыт в главной зале. Генрих вышел, уселся во главе стола и велел, чтобы дочь сэра Уолтера села рядом, затем он принялся за еду в некоторой задумчивости. Сейчас белокурая девица показалась ему пленительно красивой, и он поймал себя на том, что сравнивает ее с брюнеткой Элинор. Девушка походила на свежераспустившийся цветок. Она готова во всем королю угодить, немного напугана его вниманием и тем ему еще больше нравилась.

— Слушай, я еще не встречал такой приятной девицы, — сказал ей Генрих ласково. Потом взял ее нежную белую ручку, подержал ее в своей, приложил к ней свою грубую ладонь и рассмеялся. — Эта рука, детка, держит все нити управления страной. Это сильная рука, Роза Мира, хотя не такая красивая, как у тебя.

— И хорошо, что она такая, сир. Ваша рука и должна быть такой.

— Верно сказано! Правильно думаешь о своем короле. Ведь какой он ни есть… он все равно король. Ты это хотела сказать, розочка моя?