Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Лемармот Соня Страница 50

— Отца Саймона казнили самой страшной казнью. На его глазах. И он очень долго считал виновником лорда Корби, Ева. Забыть такое нелегко. А он отпустил тебя. Свою жену. Он поступил благородно.

— Я это понимаю. Но теперь поздно, да? Его уже не вернешь? — Ева подняла на Гвен измученный полный боли взгляд.

— Не знаю, дорогая. Только Бог всеведущ. — Гвен вновь обняла девушку. — Но, если встречу твоего любимого, обязательно скажу ему, что ты раскаиваешься и хочешь его возвращения! Ведь так?

— Да. Хочу!

— Если ты очень захочешь, уверена, он вернется! — сказала баронесса. Подумав про себя: «А вот я, как бы ни захотела, не смогу завоевать сердце Генри! Он никогда не простит мне связи с Аллейном… Никогда!»

ГЛАВА 2

64.

— Надеюсь, вы понимаете, за что были только что наказаны? — услышала Гвен за спиной мерзкий голос Аллейна. Как же она ненавидела этот голос, а его обладателя, гнусного извращенца, готова была просто убить. — Я был весьма разочарован, когда по прошествии целой недели после окончания посвященного помолвке праздника не увидел в карете рядом с вами Евы Корби.

Маркиз сидел, развалившись в кресле, и лениво поглаживал свою трость. Эту трость баронесса тоже ненавидела. Только что она была ею как раз и наказана, таким образом, каким, наверное, не наказывают шлюх в самых дешевых борделях. А она, баронесса Финчли, должна была молча терпеть это унижение.

Но нет, унижение — это было не самое страшное… В трости был спрятан смертоносный клинок, выскакивающий при одном лишь нажатии кнопки. Вот это было страшно. Гвен никогда не знала, что придет на ум ее палачу. Может, в один прекрасный день маркиз решит, что она больше не нужна…

Но сегодня, видимо, он пока решил, что баронесса еще пригодится.

— Я все поняла, — пытаясь говорить ровно, ответила Гвен.

Она не хотела смотреть на него и старательно приводила свою одежду в порядок, стоя к маркизу спиной.

— Это всего лишь прелюдия, — лениво протянул Аллейн. — Вы же понимаете, что в этом трактире особо не разгуляешься.

Гвен догадывалась, что продолжение обязательно последует. Они находились в комнате трактира «Три подковы», и ее мучитель не рискнул прибегнуть к более жестоким методам воздействия, чтобы не привлекать чужого внимания. Он любил слышать, как его жертва кричит. Гвен ждут «веселые» денечки в особняке маркиза.

Как же она ненавидела все эти его извращения! Ее тошнило от этого! И как же она мечтала избавиться от Аллейна!

Вдруг ей вспомнился сон, где два кота лупили друг друга, и Генрик победил. Вот если бы Лайса натравить на Аллейна… Опять идиотские мечты? Лайс никогда не станет драться из-за нее с Аллейном, если только во сне.

Но Гвен вдруг зацепилась за эту идею. Что-то в этом было… Конечно, за нее Лайс драться не станет, а вот за Еву Корби, дочь лучшего друга, — вполне. Если Ева попадет в руки к маркизу, а Гвен сообщит об этом Генри, тот Аллейна просто изничтожит!

За Еву можно не бояться: если бы Аллейн хотел ее убить, то приказал бы отравить девушку баронессе. Но дочь лорда нужна ему живой, чтобы шантажировать Корби, а значит, время у Гвен будет.

Нужно выманить Еву из замка, пригласить ее к себе, например, и отдать ее Аллейну… Нет, это не годится. Тогда Лайс и Гвен заодно прикончит за пособничество мерзавцу.

Впрочем, решение этой проблемы быстро пришло в голову.

Если, конечно, ей удастся отрезвить это самое «решение»…

Глаза баронессы заблестели. Она должна это сделать! У нее получится! Жить дальше в рабстве у этой твари не было больше сил.

Гвен еще раз оправила юбки и решительно обернулась к Аллейну.

— Я ее пожалела, — сказала она. — Я достаточно втерлась в доверие к девчонке, она пошла бы со мной, но мне сделалось ее жаль. Если вы дадите мне еще один день, я ее выведу из замка. Только обещайте, что не станете наказывать меня.

Маркиз, до сего скучающий в кресле, сразу подобрался и подался к ней. На тонкие губы его выползла змеиная улыбочка.

— Вижу, мои методы приносят свои плоды и в голове у вас прояснилось, радость моя, — довольно сказал он.

— Поверьте, так оно и есть. Но обещайте, что мое наказание отменяется.

— Если Ева Корби окажется у меня в руках, я тебя даже отблагодарю, — милостиво кивнул он. — Подарю тебе новое платье.

Гвен едва не закатила глаза. Аллейн, вдобавок ко всем мерзостным свойствам своего характера, был напрочь лишен вкуса. Благодаря редким порывам щедрости скупого маркиза гардероб баронесссы пополнился примерно десятком платьев отвратительных попугаичьих расцветок. Слава Создателю, Аллейн не требовал от Гвен выходов в свет в этих нарядах, но порой ей приходилось принимать маркиза у себя, облачаясь в какой-нибудь из этих подарков…

— Завтра ночью, уж не знаю в каком часу, ждите нас у северной стены замка Корби, ближе к ее середине.

— Я отправлю туда своих людей.

Гвен прикусила губу. Он всегда был осторожен, но Гвен надеялась, что он сам захочет участвовать в этой вылазке. Это рушило план баронессы: она хотела натравить Лайса на Аллейна прямо у стен замка, не отдавая Еву маркизу.

Аллейн поднялся со своего места и подошел к ней. Он поднял трость и приставил конец к горлу Гвен, заставив ее высоко запрокинуть голову.

— Я на вас очень рассчитываю, баронесса. Итак, до завтра. Пожалуй, я отправлюсь к себе в особняк, не желаю ночевать в этом убогом трактире.

С этими словами он покинул комнату. И, Гвен очень надеялась, что и ее жизнь тоже.

65.

Саймон медленно поднял голову от стакана и сфокусировал взгляд на Бреди. Старик хмуро смотрел на него и наливать не желал. Впрочем, алкоголь, на спасительную силу которого Саймон так рассчитывал, не действовал. Голова была тупой, движения замедленными и неточными, но заветного забвения так и не наступало.

Он хотел вернуть Еву. Хотел, чтоб она была рядом. Смеялась вместе с ним, целовала его, занималась с ним любовью. Черт возьми, он дошел до того, что даже в алкогольном дурмане мечтал о родинке над ее левой грудью, и отдал бы и королевскую корону за возможность прикоснуться к этому маленькому пятнышку губами!

Она была нужна ему. Не на время — навсегда. Никогда он так остро не ощущал свое одиночество, как сейчас, — он, одинокий с ранней юности, привыкший к этому чувству и смирившийся с ним. Ева наполнила его существование радостью и светом; он мечтал дать ей весь мир, мечтал о детях, которые у них будут… Саймон, Саймон, неужели ты забыл: жизнь — штука жестокая, а мечты хрупки, как стекло!

…Сколько он уже здесь? День, два, три, может больше? Он потерял счет времени. Впрочем, какая разница? В его никчемной жизни ничто не имеет значения теперь.

Доигрался… Сам виноват.

— Так убиваться из-за бабы, — в который раз удивился Бреди, осуждающе качая головой.

— Она леди, старый. Леди, — растягивая последнее слово, попытался донести до него Саймон всю значимость этого самого слова.

— Да какая разница? — Всплеснул руками хозяин постоялого двора.

— Она моя жена! Она ангел… А я скотина. Если бы я только знал… Если бы только понимал, как сильно ее люблю! Я это заслужил.

Бреди устало вздохнул и покачал головой. Все это он слышал уже не в первый день.

— Шел бы ты спать, Джек, — проворчал он и отошел к другому клиенту.

Саймон проводил Бреди тяжелым взглядом. Его злило, что старик его не понимает. Его бесило, что он непочтительно отзывается о Еве.

— Надо же, ты в состоянии разговаривать, это определенно радует! — раздался насмешливый женский голос за спиной.

Голос был знакомый, и только это заставило Саймона повернуться. Перед ним стояла Гвен. Она скорчила презрительную гримаску и добавила:

— Мужчины так любят жалеть себя. Сначала нагадят, а потом плачутся: ах, какой я несчастный, как я страдаю!

— Чего тебе надо? — грубо спросил Саймон. Меньше всего на свете он хотел видеть сейчас эту женщину.

— Ты только что назвал кого-то ангелом. И у меня был ангел, помнишь, тот, который принимал у меня исповедь… — Она лукаво улыбнулась. — Но оба наших ангела упорхнули от нас, вот я и подумала…