Виктория Холт - Королева Кастильская Страница 51

Зегри с силой вцепился в свою одежду, словно собрался разорвать ее в клочья. Затем объяснил:

– Здесь, в Гранаде, мы живем в мире и спокойствии. В других частях Испании существует то, что называется инквизицией. Те, кто не исповедуют христианство – христианство на особый манер – называются еретиками. Их жестоко пытают и сжигают на костре.

Лицо гостя Зегри сделалось мертвенно-бледным.

– По-видимому, – раздраженно произнес Зегри, – наши земляки поглупели, потеряв осторожность при виде красных цветов, произрастающих повсюду в нашем городе, удачливости купцов и нескончаемого сверкания солнечного света.

– Но… они идут туда сотнями!

– Мы должны немедленно собраться. Безотлагательно! Разошли всем послания. Напиши, что я собираюсь сделать всем строгое предупреждение. Приведи ко мне столько людей, сколько сможешь. Я должен немедленно прекратить все это.

Хименес ждал множества посетителей. Но они не шли. Вокруг архиепископа лежали тюки шелка и груды алых шапочек, но, похоже, теперь они никому не были нужны.

В ярости Хименес послал за Талаверой и Тендильей.

Те явились незамедлительно. Тендилья уже знал о случившемся и пребывал в страшном гневе. Талавере также обо всем было известно, но он казался более спокоен. Как христианина его восхищало рвение Хименеса – еще ни разу он не наблюдал столь быстрого обращения в иную веру.

– Может быть, вы мне расскажете, что происходит в городе? – произнес Хименес.

– Очевидно, произошло следующее, – презрительно ответил Тендилья, – некоторые простодушные люди стали христианами, не понимая, что это означает.

– В вашем голосе чувствуется сожаление, – с укором проговорил Хименес.

– Это потому, что люди приняли крещение, не осознавая его, – ответил Тендилья. – Они приняли ваши подарки, а в обмен захотели сделать то, что вы просили – окреститься, стать христианами за кусок шелка и алую шапочку. Мне бы приятнее было узнать, что они приняли нашу веру без подкупа.

– С тех пор как сюда приехал архиепископ Толедский, – напомнил ему Талавера, – многие обращены в нашу веру.

– Я не считаю это истинным обращением в христианскую веру, – отрезал Тендилья. – Эти простодушные люди и понятия не имели, какую ответственность берут на себя.

– Мы не собираемся обсуждать ваше мнение по этому поводу, – холодно произнес Хименес. – В последние двое суток никто не приходил. Значит, должна быть какая-то причина. Этим дикарям не могли разонравиться тюки дорогого шелка и алые шапочки.

– Они стали подозрительно относиться к крещению, – сказал Тендилья.

– Вы оба вращаетесь среди них, словно вы тоже мусульмане. И несомненно, вам известна причина внезапной перемены. Я требую, чтобы вы мне о ней рассказали.

Тендилья молчал, однако Талавера, сам будучи архиепископом, хоть и более низкого ранга, ответил на требование вышестоящего лица:

– Это, должно быть, из-за предостережения Зегри.

– Зегри? Кто такой Зегри? Тогда заговорил Тендилья.

– Это высокообразованный законник, и он не так прост, как некоторые. Он немного разбирается в том, что означает крещение, обращение в христианство. Он узнал о происходящем и предостерег мавров, что крещение требует от мужчин и женщин большего, нежели принятие подарков.

– Понятно, – произнес Хименес. – Значит, этого человека зовут Зегри. Благодарю вас за эти сведения.

Когда посетители ушли, он послал за одним из своих слуг по имени Леон и сказал ему:

– Я хочу, чтобы ты доставил от меня послание в дом Зегри.

Зегри стоял перед Хименесом, а тот тем временем показывал ему два тюка с шелком.

– Вы можете взять себе столько шапочек, сколько пожелаете, – говорил он гостю.

– Нет, – отказался Зегри. – Я знаю о крещении. Знаю, что оно означает. Здесь, в Гранаде, не было инквизиции, однако мне известно, что происходит с евреями, которые приняли крещение, а затем вернулись к своей собственной вере.

– Если вы стали христианином, вы не пожелаете вернуться к своей вере. С каждым днем вы будете все больше и больше осознавать все преимущества, которые предоставляет вам христианство.

– Я мусульманин. И я не ищу преимуществ.

– Вы человек, бредущий во тьме.

– Мне живется очень хорошо, и я счастлив… любовью к Аллаху.

– Существует только одна истинная вера, – сказал Хименес. – Христианская.

– Да простит вас Аллах. Вы не понимаете, что говорите.

– После смерти вы обречены на вечные муки.

– Аллах будет добр ко мне.

– Если вы станете христианином, то, когда умрете, вознесетесь на небеса. Позвольте окрестить вас, и вы обрящете вечное блаженство.

Зегри улыбнулся и искренне ответил:

– Я мусульманин. И я не променяю свою религию на тюк шелка и алую шапочку.

В его глазах читался вызов, и Хименес понял, что никакие доводы не обратят этого человека в другую веру. И все же нужно, чтобы это произошло. Это был влиятельный человек, слово которого являлось законом для множества людей. Одно его слово – и с крещением будет покончено раз и навсегда.

Это было невыносимо, а Хименес считал: что ни делается во имя веры – все хорошо.

– Понятно, – сказал он. – Значит, я не могу сделать из вас доброго христианина.

– Думаю, я тоже не смог бы сделать из вас доброго мусульманина, – ответил Зегри, широко улыбаясь.

Хименес в страхе перекрестился.

– Здесь, в Гранаде, мы будем продолжать исповедовать нашу веру, – спокойно произнес Зегри.

«Ну уж нет! – гневно подумал Хименес. – Я поклялся обратить этот город в христианскую веру и сделаю это!»

– Я прощаюсь с вами и ухожу, – сказал Зегри. – И хотел бы поблагодарить вас за то, что вы приняли меня в своем дворце, могущественный архиепископ.

Хименес наклонил голову и позвал своего слугу Леона.

– Леон, – приказал он, – проводи моего гостя. Он еще придет ко мне, ибо я все же сумею убедить его.

Леон, высокий мужчина с широченными плечами, ответил:

– Так и должно быть, монсеньор. – Он указал Зегри дорогу, и тот последовал за ним. Они шли через покои, которые он не видел, а затем спустились вниз по ступенькам. Здесь также было расположено множество покоев.

Это был не тот путь, по которому он шел к Хименесу, и Зегри подумал о том, когда Леон отворил дверь и отошел в сторону, давая ему пройти.

Зегри не медля сделал шаг вперед. И остановился. Но было поздно. Леон слегка подтолкнул его в спину, и Зегри неуклюже спустился по нескольким ступеням вниз. Он услышал, как дверь за ним захлопнулась, и в замке повернулся ключ.

Он очутился не на улице, возле дворца. В темной подземной тюрьме.

Зегри лежал на полу темницы. Он очень ослаб, поскольку его губы давно уже не прикасались к пище. Когда дверь за ним захлопнулась, он принялся колотить в нее, пока руки не обагрила кровь. Он громко кричал, чтобы его выпустили, но никто не откликнулся на его призывы.