На той стороне - Елена Владимировна Добрынина Страница 51

вверх тормашками, то ли от нервов разболелась голова. Захотелось реветь. Ещё пару часов назад она любовалась превосходным платьем, подготовленное Асей, а потом ловила на себе восхищённые и завистливые взгляды в театре, а сейчас стояла в отделении полиции перед сыщиком в порванном грязном одеянии, с синяками и выбившейся прической. Но гораздо сильнее её раздражало это унизительное положение — стоять перед Гнездиловым в таком виде. А ему словно доставляло удовольствие рассматривать её чумазую и потрёпанную.

— Даа, — задумчиво протянул мужчина, приглашая её присесть на стул. — Под каждой шёлковой юбкой скрывается всего лишь обычная баба.

Аня вспыхнула до кончиков ушей и вздернула подбородок. Она, конечно, не графиня, но такие комментарии — это уж слишком. В конце концов, виновник такого ее состояния — он, Гнездилов, и есть. Так что может оставить скабрезные шуточки при себе.

— Вы правы, Александр Сергеевич, — язвительно улыбнулась она и присела на стул как можно изящнее, учитывая ее положение. — Как и в любом мужчине, граф он или крестьянин, скрывается прежде всего самец. Вы об этом хотите со мной здесь поговорить? — И презрительно обвела помещение взглядом.

Гнездилов восхитился. Кем бы она не была, будет непросто. Сломать её вряд ли получится, по крайней мере быстро. Он прищурил свои тёмные глаза:

— Нет, конечно же. Вовсе не об этом.

— Тогда будьте любезны ответить на мои вопросы, которые я уже задала, когда пришла в себя. — Твёрдым голосом попросила Аня.

Гнездилов обошёл стол, но не сел, а навис над ним, пугая громадой своей фигуры.

— Не стоит занимать подобную позицию, Анна Алексеевна. Поверьте моему слову. Я, конечно, отвечу на ваши вопросы, но лишь из хорошего к вам отношения. А также из доброго отношения к Ильинским, к которым вы старательно втёрлись в доверие в очень короткий срок.

Аня округлила глаза. И играть не пришлось, она на самом деле была поражена таким заявлением. Хотела перебить, но Гнездилов осадил её движением руки, словно показывая, кто здесь решает, когда ей говорить. Сыщик продолжил:

— Вы в полицейской части, рядом с домом дядюшки. А задержал я вас, поскольку имею веские основания. И от этого вам не отвертеться.

Александр Сергеевич уселся за стол и открыл кожаную папку, лежавшую на краю стола. Из нее он достал две фотографические карточки и смятый исписанный лист бумаги.

— Я расследую дело о революционерах-террористах, которые задумали акт против царствующего по Божьему велению режима. — Александр Сергеевич почтительно покосился на портрет императора, висевший на одной из стен. — И мне известно, что в группу, которая планирует это богомерзкие дело, входят несколько человек, в том числе и данный человек.

Гнездилов поднял одну из фотокарточек, и Аня увидела, что на снимке запечатлен Иван.

Глава 49. Спасение из лап паука

Когда легавые обшарили весь дом, и жильцы смогли уже занять свои квартиры, дворник наконец, вернулся в свой полуподвальный этаж. Он устал, перенервничал, глаз заплыл от удара молодчика. Хотелось только одного — выпить рюмашку свойского самогону и уснуть беспробудным сном. Ищейки перерыли всё, но детину, который двинул ему в глаз, так и не нашли.

Он слышал про чертовщину, творящуюся в этом подвале в полную луну: людей, которые вдруг выходили из чулана, но сам впервые столкнулся с подобным. Предыдущий работник не выдержал и упросил забрать его в новый дом, построенный хозяином в прошлом году. А он остался здесь, а теперь вот готов был упиться вусмерть, чтобы только забыть о существовании этого чулана.

Дворник решил запереть чулан снаружи и вышел с огарком свечи в предбанник. Уговаривая себя и подбадривая, он накинул засов и выдохнул.

— Натоптали, ироды, — выругался мужик и потянулся в угол за метлой. В тот же момент он вдруг заметил, что в углу прихожей прямо у двери, за шуфельной лопатой, служившей совком, что-то поблескивает. Подсветил себе свечей, нагнулся и поднял золотой перстень с кровавым рубиновым камнем.

— ЧуднО! — Изумился дворник. — Тут же жандармы всё перерыли.

Он пожал плечами, рассмотрел перстень и сунул его за пазуху. О чем в последствии пожалел множество раз.

* * *

Аня, опешив, уставилась на чёрно-белое фото Ивана, которое показывал ей сыщик. Этого просто не могло быть. Может, Гнездилов по ошибке причисляет Ваньку к террористам? Иначе зачем ему все это? Он прекрасно живет в ее времени, крутит любовь с Асей, наслаждается жизнью. Зачем ему ходить в 1912 год и подрывать царственных особ?

— Кто это? — Попыталась сохранить самообладание она.

— Это? — Александр Сергеевич ткнул в фотку пальцем. — А я думал, это вы нам расскажете, Анна Алексеевна. Ну что ж, давайте скажу я: на фотокарточке участник боевой террористической группы — Иван Плутов. Именно он вёз вас к дядюшке на пролетке, именно он подготовил инструкцию, как смастерить бомбу и написал список того, что для этого надобно.

С этими словами Гнездилов подвинул ей смятый листок бумаги, на котором, она отчетливо видела, вовсе не чернилами, а шариковой ручкой была написана целая куча текста. Хорошо, что Гнездилов не заметил этого, ну, или просто не озвучил сей факт.

— А это — перстень, который всегда есть у членов БГ — боевой группы. И именно с этим кольцом на пальце я видел вас в театре. — Продолжал сыщик, показывая фото золотого украшения, которое она оба раза использовала для перехода.

Сдерживая волнение, Аня спросила:

— Ну, предположим. Только причём тут я?

— Ах, я Анна Алексеевна, не дурите! — Гнездилов начинал раздражаться. — Я прекрасно осведомлён, что с Плутом должна была появиться молодая девушка благородной наружности. Я ждал, что это будет настоящая племянница графа, как бывало ранее, но появились вы, и игра стала ещё интереснее. Просто скажите, где перстень.

— БГ? — Переспросила девушка, пытаясь тянуть время. Она совершенно не понимала, почему Гнездилов записал их в террористы.

— Да, БГ — боевая группа, а иначе — активная ячейка террористической организации, куда вы с Иваном входите.

— Вы бредите, Александр Сергеевич! — Искренне изумилась Аня.

Это и правда было похоже на бред. Иван — террорист, перстень доказательство причастности. Радовало лишь одно, Гнездилов