К. Харрис - Когда рыдают девы Страница 52

– Гордишься собой, да? – спросил Девлин, откладывая в сторону газету.

– Шьен! – возник на пороге лейтенант Филипп Арсено. – Нижайше прошу прощения, милорд. Шьен, ко мне!

– Все в порядке, – уверил виконт встревоженного Морея, который топтался за спиной французского офицера. – Я знаю и лейтенанта,  и его невоспитанного пса. Нет-нет, не следует воспринимать это как разрешение дальнейших вольностей, – предупредил Себастьян дворнягу, водрузившего лапу на его начищенные сапоги. – Испортишь блеск моей обуви – и Калхоун прибьет твою шкуру на дверях конюшни. А если тебе кажется, что это пустая угроза, так ты явно еще не знаком с моим камердинером.

– Шьен отнесся бы к угрозе серьезнее, – с улыбкой заметил француз, – не трепли вы ему уши. 

– Возможно. Проходите, лейтенант, присаживайтесь. Позволите предложить вам что-нибудь на завтрак? Нет, этот вопрос адресовался не тебе, нахальный барбос, так что прекрати умильно взирать на мою ветчину.

– Благодарю вас, милорд, но я уже поел – мы оба поели, – добавил Арсено, хмурясь на пса. – Стыдись, Шьен, у тебя манеры уличного босяка. Отойди сейчас же.

Тот уселся на задние лапы возле стула виконта и жалобно тявкнул. 

– И послушный, как я вижу, – заметил Себастьян, осушая свою кружку. 

– Вы нравитесь ему.

– Ему нравится моя ветчина.

Француз рассмеялся, но затем посерьезнел.

– Я привел собаку, поскольку у меня есть к вам просьба. 

Девлин, почесывавший дворнягу за ушами, поднял глаза:

– Вот как?

– Мне кажется, если отвезти Шьена на Кэмлит-Моут, есть неплохой шанс, что он унюхает следы Альфреда и Джорджа или что-нибудь, могущее подсказать нам, куда побежали дети и что с ними случилось. Он обожал мальчиков.

Виконт немного помолчал, размышляя над возможными причинами подобной просьбы.  

– Звучит разумно. Но почему вы пришли ко мне?

– Потому что мне запрещено удаляться за пределы города более чем на милю. Но если бы вы уладили дело с властями и отправились с нами…

Себастьян пытливо вгляделся в тонкие, серьезные черты собеседника, мальчишескую  россыпь веснушек и большие голубые глаза:

– Почему бы и нет? Стоит попробовать, – и поднялся из-за стола. – Надеюсь,  вам удастся уберечь от своего верного питомца ветчину, пока я распоряжусь заложить экипаж. 

В Адмиралтействе скучающий клерк департамента, ответственного за военнопленных, неохотно разрешил Арсено выехать из Лондона под присмотром виконта. Когда людные городские улицы остались позади, Девлин отпустил вожжи, гнедые рванули вперед, а  Шьен взобрался на сиденье между мужчинами, задрав нос и полузакрыв глаза в блаженном удовольствии от порывистого ветра.

Себастьян осмотрел дворнягу с изрядной долей скептицизма.

– Лично я не уверен, была ли среди его разнообразных предков явно сомнительной репутации хоть одна ищейка.

Лейтенант приобнял довольного пса за загривок.

– Может, и не было. Но мальчики частенько играли с ним в прятки, и Шьен всегда запросто их отыскивал.

Девлин выровнял лошадей.

– Выезжая с мисс Теннисон и детьми на островок, вы брали собаку с собой?

– Я никогда не…

– Просто ответьте на мой чертов вопрос.

– Да, брали, – обреченно выдохнул Арсено, и воспоминание тенью улыбки осветило его черты. – Шьен прыгнул в воду за уткой, а затем вывалялся в земле, насыпанной возле траншей. Габриель заявила, что больше ноги его там не будет.

Он замолчал и крепче обнял пса, устремляя взгляд на залитые солнцем поля и явно погружаясь мыслями в прошлое. И только когда спутники въехали в заросшие охотничьи угодья, лейтенант произнес:

– Я все ломаю голову, пытаясь вообразить причину, по которой Габриель в прошлое воскресенье снова привезла племянников сюда, – и покачал головой: – Но не могу ничего придумать.

– Вам известно, что у Бевина Чайлда имелся свинцовый крест вроде бы с места захоронения короля Артура и Гиневры?  

– Mon dieu[29]. Неужели вы говорите о кресте из Гластонбери?

– Именно. Чайлд утверждает, будто обнаружил его вместе с сундучком древних костей при каталогизации экспонатов в Гоф-Холле. Однако мисс Теннисон была убеждена, что артефакт – современная подделка.

– Так это его имела в виду Габриель? Но… если это и все, почему было не рассказать мне?

– Я надеялся, вы поможете прояснить этот момент. Насколько я понимаю, мнения насчет обнаруженной в двенадцатом веке могилы Артура значительно расходятся?

Француз кивнул.

– Дело в том, что вся эта история выглядит чересчур ладной. В те времена англо-нормандские правители столкнулись с упорным сопротивлением своим попыткам завоевать Уэльс, и большинство их противников использовали имя Артура как боевой клич. Простые люди по-прежнему верили древним преданиям, что на самом деле легендарный король не умер и в один прекрасный день вернется с таинственного острова Авалон, дабы изгнать силы зла.

– Под коими подразумевались норманны и династия Плантагенетов?

– В общем-то, да. Видите ли, отсутствовала могила, в которую можно ткнуть пальцем и сказать: «Здесь лежит король Артур, умерший и погребенный».  Поэтому  народу легко было верить, что на самом деле Артур жив и может когда-нибудь вернуться. Так что обнаружение захоронения оказалось для Плантагенетов настоящим спасением. Теперь они могли заявить: «Убедитесь: Артур мертв. Вот его могила. Он не вернется. Мы его законные наследники».

– Но почему именно аббатство Гластонбери?

– Ну, некогда Гластонбери на самом деле был туманным островком, окруженным болотами, что придает правдоподобие ассоциации с Авалоном.  Хотя особое подозрение к открытию монахов вызывает то, что на момент, когда они заявили, будто откопали могилу Артура, только что сгорела монастырская церковь, а их главный покровитель и благодетель Генрих Второй умер. Аббатству требовались деньги, а есть ли лучший способ увеличить приток  паломников, нежели обнаружить место захоронения короля Артура и его супруги?

– Другими словами, это была мистификация.

– Очень заманчиво рассматривать ситуацию подобным образом. Загвоздка в том, что если обман замышлялся только для извлечения доходов, то аббатство не слишком усердно привлекало внимание к своей находке. А описанное захоронение – шестнадцать футов в глубину, в выдолбленном стволе дерева – удивительно соответствует погребальным обычаям  шестого века. Задумай монахи мистификацию, они в своем невежестве могли бы изобрести что-нибудь более... – француз помедлил, подыскивая подходящее слово.