Мэри Грин - Ворон и голубка Страница 53

— Тогда мы, возможно, найдем ее в столице. Мерлин обернулся к Синаре:

— Не хочешь ли поехать в столицу? Думаю, леди скорее согласится говорить с тобой, чем со мной.

— Если это может помочь Брендону, конечно, — кивнула Синара.

— Я не хотела бы, чтобы ты общалась с такой легкомысленной женщиной, — вмешалась Эстелла. — Подобное знакомство может испортить твою репутацию.

— Вспомни, мама, я теперь замужняя женщина, — пробормотала Синара, краснея. — Однако сомневаюсь, что леди Фиделия сможет нам чем-то помочь, скорее потребует выдать Брендона.

В комнате воцарилось молчание. Каждый был погружен в собственные невеселые мысли, и, казалось, Брендону суждено навсегда остаться изгоем, беглецом, скрывающимся от закона.

Эстелла, сжав руку сына, заговорила:

— Не можешь поточнее описать, как выглядело ожерелье?

Брендон немного подумал:

— Насколько припоминаю очень красивая безделушка. Когда полиция арестовала меня, пришлось как можно пристальнее рассмотреть ожерелье. Я сказал, что никогда не видел его раньше. Большие восьмиугольные бриллианты, всего семь, окруженные камнями поменьше. В центре — рубиновая подвеска необычной формы, в виде капли. Рубин граненый, густо-красный, как старое вино. Кольцо, соединяющее подвеску с колье, держит в клюве изящная летящая птичка из мелких бриллиантов. Великолепная работа, если хотите знать.

— La Hirondelle! — вскрикнула Эстелла, конвульсивно вцепившись в руку сына. — У нее на груди маленький рубин?

Все выжидающе уставились на Брендона.

— Да… кажется… но не вполне уверен.

— Существует только один такой кулон… сделанный много лет назад во Франции для моей прапрабабушки, — задыхаясь, пробормотала Эстелла. La Hirondelle по-французски — ласточка. Подвеска символизирует жертву, принесенную моим прапрадедом во время воины в Испании, при Людовике XIV. Мой далекий предок, беззаветно любящий страну и монарха, продал поместье, чтобы помочь королю продолжать войну. Он потерял все, и король наградил его этим колье. Крохотный рубин в груди птицы означает кровоточащее сердце, и страдания заставили его превратиться в большой камень-скорбь, слишком глубокую, чтобы ее можно было вынести. Людовик понял всю самоотверженность жертвы своего подданного. Ожерелье, браслет и серьги той же работы всегда принадлежали семейству Морне. Видите ли, в нашем гасконском поместье было много ласточек.

Лицо пожилой женщины все больше бледнело, и Брендон поспешно обнял ее за плечи:

— Мама, это не может быть то ожерелье. Оно затерялось во время революции. Ты сама нам говорила.

— Это правда, — кивнула Эстелла. — Все — богатство отца, состояние, приобретенное дедом, — исчезло в хаосе революции. Я приехала во Францию нищей.

— Но леди Фиделия могла купить колье у кого-то во Франции, — задумчиво протянул Мерлин, — наверняка драгоценности не были уничтожены, а просто конфискованы и проданы, чтобы финансировать новое правительство.

Эстелла выпрямилась.

— Я знаю, знаю, это La Hirondelle. Но почему, после стольких лет, оно обнаружилось в кармане Брендона?

— Это странное совпадение я объяснить не могу, — отозвался Мерлин, — но появление ожерелья, если оно, конечно, то самое, вызывает у меня тревожное чувство…

— Возможно, дело тут не в обыкновенном воровстве, — пробормотала Синара, вздрогнув от страха и тяжелого предчувствия.

Глава 16

Ранним утром, сразу после того, как первые лучи солнца осветили землю, Мерлин, Синара и Эстелла отправились в Блек Рейвн. Брендон, совершенно измученный, крепко спал в комнате для гостей, в Стормивуде, Гидеон Свифт остался приглядеть за ним.

Синара мечтала лишь об одном — поскорее приехать и отдохнуть. Эстелла, неестественно выпрямившись, си дела напротив дочери; внутреннее напряжение не давало ей прикрыть глаза и задремать.

— Ничего еще не кончено, — прошептала она. — Брендон, сыночек… теперь за ним охотятся власти…

— Брендон уже не ребенок, мама, — сухо заметила Синара. — И ни слова никому об этом. Никому, слышишь? Даже Тильди. — Она хорошо знала, что мать совершенно не способна хранить тайны. — Его безопасность зависит от нашего молчания.

Эстелла кивнула, словно деревянная кукла:

— Не беспокойся, я рта не открою.

Мерлин клевал носом в углу, и Синара снова почувствовала щемящую боль в сердце. Во сне он выглядел таким юным и беззащитным, и совсем не зловещим. Экипажем правил один из грумов Мерлина, не знавший, зачем они едут в Блек Рейвн. Слуги считали, что хозяева только вернулись из Лондона, куда ездили за покупками.

Как только обсаженная кустами дорога стала шире, вдали показались первые коттеджи Блек Рейвна. На одном конце деревни был старый постоялый двор «Утка и ласточка», деревянное здание с черепичной крышей, подвал которого служил чем-то вроде местной тюрьмы. На другом конце возвышался шпиль скромной каменной церкви, рядом с которой виднелись замшелые позеленевшие надгробные памятники и плиты.

Путешественники собирались отправиться прямо в Блек Рейвн, но карета замедлила ход около гостиницы. Мерлин встрепенулся:

— Что случилось?

Экипаж остановился, он спрыгнула на землю и, о чем-то поговорив с кучером, сунул голову в окно:

— Лошадь захромала. Нужно запрячь новую. Не хотите выпить кофе или чаю, пока мы ждем?

Эстелла рассеянно кивнула. Она выглядела бледной и осунувшейся.

— Кофе, если можно.

Когда Мерлин вошел в дом, она вцепилась в руку дочери:

— Все время думаю о Брендоне. Я так волнуюсь за него! По-твоему, в Стормивуде ему не грозит опасность?

— Он знает, чем грозит поимка, и будет очень осторожен. Если сыщики доберутся до него, он никогда не узнает, кто был настоящим вором.

Потом обе дамы сидели в тяжелом молчании, пока не появился Мерлин. За ним шла служанка с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся кофе. Синаре очень хотелось пить, но она сделала маленький глоток, чтобы не обжечься, а муж улыбнулся ей поверх головы служанки. Неожиданная нежность во взгляде заставила ее поспешно глотнуть огненную жидкость, и Синара скривилась от боли. Невозможно было долее отрицать силу ответного чувства в ее сердце, силу, которая росла с каждым днем.

Мерлин снова подошел к кучеру, а Синара постаралась быстрее допить кофе. Небо прояснилось, золотое сияние залило небо и землю. Клочья оставшегося кое-где тумана еще висели на деревьях.

Синара залюбовалась цветущими геранями во дворе гостиницы, но вскоре из задумчивости ее вывел громкий смех. Чья-то тень упала на открытую дверцу кареты, и горбатый старик, показавшийся Синаре смутно знакомым, уставился на нее. Глаза под красными веками сильно слезились, лицо было обветренным и морщинистым, седые пряди волос высовывались из-под грязного колпака. Синара заметила, что старик держит в руке бутылку и заметно покачивается. Ухмыляющийся рот открывал гнилые зубы.