Барбара Картленд - Любить запрещается Страница 54

Когда она произнесла последние слова, голос ее дрогнул, а глаза вдруг наполнились слезами. Нэнни вздохнула.

– Наверное, тебе видней, голубушка, – сказала она, – но деньги очень пригодились бы вам с Чарлзом.

– Знаю, – ответила Ария. – Неужели ты не можешь понять, что поэтому-то я и не могу их взять? Это как милостыня или еще хуже – получить деньги ни за что. Я ведь сбежала от него, то есть Чарлз заставил меня уехать, поэтому я не имею права получить плату за дело, которое сделано только наполовину.

Она подошла к окну и постояла возле него, пряча от Нэнни слезы, катившиеся по щекам.

– Ну, раз ты так считаешь, – сказала Нэнни, – значит, не о чем больше говорить, правда? Порви его, голубушка. Я всегда говорила, что нет на свете таких денег, что могли бы залечить сердечную рану.

– Сердечную рану? – переспросила Ария. – По-твоему, я от этого страдаю?

Она ощущала, как гнетет ее уныние, не покидавшее ее весь вечер, и отчаянно пыталась отбросить его, возбудить в себе злость, а не отчаяние. «Я ненавижу его, – твердила она себе, – за то, что он написал и оскорбил своими деньгами. Однако, если по совести, с его точки зрения, это долг чести, который он должен выполнить».

– А теперь иди позавтракай, – приказала Нэнни. – Я помню, моя старушка-мать говаривала, что после еды все выглядит не так мрачно, и это правильно, так что иди поешь, пока яичница не остыла.

Чувствуя, что есть ей хочется меньше всего, Ария неохотно села за стол. Чтобы не огорчать Нэнни, она притворилась, что ест, прихлебывая горячий, но слабый чай.

В заднюю дверь кто-то постучал.

– Наверное, принесли газеты, – сказала Нэнни. Она заторопилась прочь, и девушка услышала, как она разговаривает с мальчиком, который каждое утро на велосипеде привозил им газеты.

– Сэр Чарлз говорит, на прошлой неделе ты принес «Фермер и скотовод» на две недели позже. На этой неделе не забывай: в четверг мы должны получить журнал.

– Как я могу привезти его, когда он не пришел, – нахально ответил мальчишка.

– Ладно, передай своему отцу, что я сказала, – велела Нэнни и с треском захлопнула дверь.

Она принесла газеты – «Телеграф», «Дейли экспресс» – и положила их на стол рядом с Арией.

– Кстати, – словоохотливо обратилась она к Арии, – сегодня еще не приносили мои ставки. Я полночи придумывала, как заполнить форму. В один прекрасный день я отхвачу крупный куш, вот увидишь.

– Конечно, Нэнни, – рассеянно ответила девушка. Этот диалог повторялся изо дня в день, и она знала его наизусть.

Ее внимание привлекли заголовки в газете, лежащей перед ней, и она отложила вилку и нож.

«Знаменитая киноактриса стреляет в известного американца», – прочитала она. Еще не осознав значения того, что прочитала, она взяла газету и дрожащей рукой держала ее перед собой.

В газете была фотография Дарта Гурона в костюме для поло, а на другой фотографии была Лулу Карло, одетая в едва прикрывающий наготу экзотический восточный наряд, в котором снималась в своей последней картине.

«Мистер Дарт Гурон, личность с международной известностью и первоклассный игрок в поло, вчера вечером был обнаружен с тяжелым ранением в своей библиотеке в Саммерхилл—Хаусе, графство Сюррей. Его нашел м-р Макдугалл, камердинер, который вошел в библиотеку после того, как услышал несколько выстрелов подряд. Он нашел лежащего на полу мистера Гурона и мисс Карло, знаменитую киноактрису, которую называют самой соблазнительной женщиной в мире, стоящую над ним с револьвером в руке. Был вызван врач, а позднее дом посетила полиция. И врач, и полиция отказались сделать заявление для прессы».

Далее следовало пространное описание состояния Дарта Гурона и его владений в Южной Америке, а также были перечислены фильмы, в которых сыграла Лулу Карло, но Ария не могла читать дальше, а только сидела, дрожа, без кровинки в лице, и газета шелестела в ее дрожащих руках.

Она же знала что делать: она должна вернуться!

Почти не сознавая что делает, Ария поднялась на ноги, но тут в комнату вошла Нэнни, чтобы забрать посуду, и, увидев выражение ее лица, воскликнула:

– Что случилось, голубушка?

– В мистера Гурона стреляли, – ответила девушка и удивилась, что ее голос звучит обыденно, без надрыва.

– Боже правый! А кто? – спросила Нэнни, доставая из кармана фартука свои очки в черном футляре.

– Я должна ехать к нему, – произнесла Ария; собственный голос прозвучал как-то странно и издалека, как будто принадлежал кому-то другому, – голос, говоривший без ее сознательного участия.

Нэнни читала газету и цокала языком.

– Хорошо еще, что тебя там не оказалось, если хочешь знать, – сказала она. – Такие дела творятся. Чарлз был прав, что увез тебя. Он сказал, что ему не понравилось то, что там происходит. Я думаю!

– Нэнни, я должна к нему поехать. Няня удивленно подняла голову от газеты.

– К мистеру Гурону? Как можно, голубушка? Он нехороший человек, если верить газетам.

– Ты ничего не понимаешь, – возразила Ария. – Я должна узнать, что произошло. Мне нужно управлять домом, присматривать за слугами. Кто еще будет этим заниматься?

Нэнни открыла рот, чтобы ответить, но неожиданно превратилась в воплощенную заботливость.

– Вот что, голубушка, сядь-ка, а я принесу тебе чашку чаю. Ты в шоке, я же вижу. Жаль, что в доме нет ни капли бренди. Я отдала Чарлзу последнее для теленка, что заболел.

– Не надо никакого бренди, ничего не надо, – возразила Ария.

– Ты же бледна как полотно, – заспорила Нэнни. – Добрая чашка горячего чаю и много сахара – вот что тебе сейчас нужно.

– Я в полном порядке, – раздраженно ответила девушка. – Неужели ты не можешь понять, что я не могу сидеть здесь и ждать? Мне нужно ехать в Саммерхилл.

– А что на это скажет Чарлз, хотела бы я знать? Он и так расстроился, когда два дня назад Джо принес в дом ту газету. «Нэнни, это Ария», – говорит. «Точно!» – сказала я. Нельзя было ошибиться, это была ты, хоть фотография была не очень-то хорошая. Он прочитал все, что там было про тебя написано, и не сказал ни слова. Потом встает и идет спать. «Завтра я привезу ее домой, Нэнни», – говорит.

Нэнни вдруг замолкла, заметив, что Ария не слушает, а только пристально смотрит на фотографию Дарта Гурона.

– Лучше тебе туда не ездить, голубушка, – неуверенно произнесла Нэнни.

– Я люблю его!

Слова, казалось, сами слетели с ее губ.

– Я люблю его, Нэнни, и до этой минуты сама этого не понимала.

– Ну-ну, голубушка, ты просто переволновалась.

Ария вскочила на ноги.

– Я люблю его! – повторила она; голос ее окреп и, казалось, эхом разнесся по комнате. – Я думала, что ненавижу его, но была не права. Я люблю его, и хотя я его совсем не волную, теперь, когда он болен, я должна помочь ему.