Лариса Шкатула - Крепостная маркиза Страница 54

— Маркиз сам общался с арендатором, — вроде даже с обидой сказал ей Тюмель, — а зачем? Процент за такой контроль мы берем ничтожный, зато вам самой не придется заниматься столь скучными делами. Вы же не хотите отнимать хлеб у бедного нотариуса?

Соня заверила молодого юриста, что не хочет.

Арендатор — в качестве его выступал глава семьи Андре Корнюэль — несколько опешил, увидев Софью на пороге своей хижины. Наверное, он не ожидал, что княжна так быстро разберется с делами. А возможно, и надеялся, что новая владелица вообще о нем забудет. В последние годы он вообще не платил за аренду, а старый маркиз и не вспоминал об этом.

А ну как новая хозяйка заставит его оплатить все долги?

Но княжна лишь напомнила ему о том, что срок истекает и если ему еще нужна земля…

— Нужна, еще как нужна! — воскликнул Корнюэль.

Он мысленно поминал всех святых, чтобы защитили его семейство от разорения. Но при этом старался не смотреть в глаза княжне, понимая, что ведет себя не слишком честно.

— Теперь дела аренды будет вести мой нотариус, так что вам следует наведаться в его контору, чтобы заключить новый договор.

Вести дела с нотариусом, да еще таким молодым и хватким, как мэтр Тюмель, Корнюэлю не хотелось — этот ничего не забудет. Но уже то, что новая хозяйка не стала требовать с него возврата старых долгов, арендатора обрадовало.

Поэтому, видимо, Корнюэль начал рассказывать ей о Патрике, какой он вежливый, внимательный.

При встрече где-нибудь непременно поприветствует.

Вот и вчера, когда скакал мимо, тоже поздоровался…

— Скакал? — удивленно переспросила Соня.

— Скакал! — подобострастно подтвердил арендатор.

Хозяйка, называется! Не знает даже, что в конюшне не хватает лошади. И Шарль не предупредил ее об этом. Или он считает, что подобные мелочи женщину интересовать не могут?

Но вчера Соня ни о чем Шарля не спросила, а сегодня… Она даже не знает, возвращался домой Патрик или нет. Испытывая странную тревогу — мало ли куда мог заехать Патрик! — Соня быстро оделась и поспешила на конюшню.

Шарль чистил денник, и она некоторое время помялась, не зная, как задать ему вопрос. Прямо так, напрямую: Патрик сегодня опять уехал чуть свет? Отчего-то даже Оду она не спросила о Патрике.

Соня приняла возможно равнодушный вид и поинтересовалась:

— А где вторая лошадь, Шарль?

Слуга выглянул из-за перегородки и удивленно воззрился на нее.

— Но, ваше сиятельство, ее взял мосье Патрик.

Еще вчера.

— Что значит «еще»? Со вчерашнего дня он не возвращался?

Шарль испуганно кивнул, соображая, в чем он провинился перед госпожой. И сказал тихо:

— Не возвращался. Я подумал…

Правильно говорила покойная маменька: от того, что слуги думают, ничего хорошего не происходит.

— Он говорил, что уезжает надолго?

— Нет.

От умственных усилий у Шарля даже кожа вздулась на лбу.

Соня поспешила обратно в замок. Надо порасспрашивать Оду. Она куда сообразительнее этого туповатого Шарля.

— Мадам? — вопросительно уставилась на нее кухарка, когда Соня вошла на кухню. Кажется, у Сони был очень встревоженный вид.

— Ода, скажи, пожалуйста, вчера мосье Патрик брал с собой что-нибудь из съестного?

— Нет.

— Но, может, из кладовой…

— Ничего не тронуто, мадам, уж мне ли не знать.

Что-то случилось?

— Патрик… оказывается, наш дворецкий вчера не вернулся в замок, хотя, как говорит Шарль, вовсе не собирался где-то задерживаться.

Все-таки она постеснялась сказать служанке, что Это ее снедает беспокойство, а Шарль и не подумал волноваться. Кухарка забеспокоилась:

— Присядьте, мадам, на вас же лица нет! Разве не может мужчина задержаться по каким-то своим делам?

— Может, конечно, — согласилась Соня. — Но он, как ты говоришь, не взял с собой ничего из еды и меня не предупредил. Как бы не случилось с ним чего-то плохого…

В конце концов, почему она должна стесняться своего беспокойства? Вполне может случиться так что Патрику как раз сейчас нужна помощь, и грешно в таком случае рассуждать о том, что подумают о своей госпоже слуги.

Пусть Шарль и не очень сообразительный, но он исполнит все в точности как она скажет. И когда Соня опять возникла в дверях конюшни, он замер со скребницей в руке, собираясь почтительно ее выслушать.

— Шарль, как ты думаешь, Клери (так звали лошадь, оставшуюся в конюшне) достаточно сильна?

— Хорошая лошадка, — расплылся в улыбке слуга, — выносливая. Мосье Патрик хорошо разбирается в лошадях. Лиз куда капризнее, но он умеет с нею управляться.

— Запрягай Клери, — распорядилась Соня, — мы поедем искать мосье Патрика, хотя, честно говоря, я совершенно не представляю, куда он мог поехать.

— Можно спросить у Корнюэля, — предложил Шарль, — он облазил здесь все окрестности, и я видел, как порой мосье Патрик расспрашивал о чем-то его.

— Я пойду оденусь во что-нибудь попроще, — сказала Соня, — а ты готовь повозку.

Она почти бегом вернулась в замок.

— Ода! — крикнула она с порога. — Приготовь корзинку с едой, мы с Шарлем уезжаем. Наверное, все же с Патриком что-то случилось. Придется искать. Останешься одна, закрой двери на засов. Проверь, заперт ли черный ход.

В глазах Оды мелькнула тревога, но она ничего не стала говорить, кроме короткого:

— Приготовлю.

Соня надела мужской костюм, который обнаружила в шкафу маркиза Антуана — пришлось порыться, чтобы найти что-то полегче и поудобнее. А возможно, это был костюм Флоримона, но он подошел ей по размеру: черные панталоны, кожаные башмаки — к счастью, у маркиза была небольшая нога. Нашла подходящий сюртук, шерстяной плащ и шляпу-треуголку, под которую смогла упрятать свои густые волосы.

Она услышала звук тяжелых шагов Шарля и выскочила из комнаты. Ода как раз протягивала слуге накрытую белой холстиной корзинку.

— Я положила фляжку с коньяком, — сказала она Соне. — Мосье Патрик его очень любит. Оставалось полбутылки, а фляжка как раз полна.

— Спасибо, Ода, ты права, коньяк может пригодиться.

— Куда едем? — поинтересовался Шарль.

Сомневается, поняла Соня, что она его послушает.

— Сначала к Андре Корнюэлю, а потом — куда он скажет.

Шарлю явно понравилось, что его совет оказался кстати, и он добродушно прикрикнул на Клери:

— Двигай, ишь задумалась!

Арендатор выслушал просьбу княжны с непроницаемым лицом и ушел в дом. Она даже растерялась: обиделся он на нее за что-то? Все-таки надо всегда помнить, что французы — совсем другой народ, а Соня ведет себя так же, как вела бы в России.

Не было Корнюэля довольно долго, по крайней мере, так показалось Соне. Потом он вышел, переобутый в высокие сапоги, в куртке из синей парусины и надвинутом на глаза кепи.