Дон Мактавиш - Запретный огонь Страница 55

— Ненавижу рассвет, — Ларк крепче обняла Кинга.

— Почему? — усмехнувшись, поинтересовался он.

— Потому что он тебя у меня заберет.

— И скоро, — заметил Кинг, глянув на пламенеющий горизонт. — Шторм кончился, но его братцы уже на подходе. Видишь это великолепное небо, розовое и шафрановое? Это говорит о шквалистом ветре. После жестоких штормов это обычное дело. Чертовская неприятность, будь я неладен, но она не удержит меня от свидания с «Хайндом». Не нужно ненавидеть рассвет, любимая. Как только моя миссия будет выполнена, я возвращусь к тебе с утренним приливом. Тогда ты отнесешься к рассвету по-другому, потому что на рассвете я сделаю тебе свадебный подарок.

— Какой подарок? — спросила Ларк, всматриваясь в его лицо, но его улыбка ничего ей не говорила. — Полагаю, снова какая-нибудь контрабанда? — игриво добавила она.

Запрокинув голову, Кинг от души расхохотался.

— На сей раз нет, — сказал он. — Хотя некоторый элемент пиратства в этом есть. Не спрашивай! Тебе придется подождать. Пока это должно остаться моей тайной, особенным сюрпризом, который, думаю, тебя очень порадует.

— Ты будешь в море долгие недели, — надулась она.

— Не больше двух, если все пойдет хорошо. Но сначала я должен уехать. Нам пора. Я провожу тебя в главный дом. Мне еще нужно поговорить о своем секрете с Ли. Если мы задержимся здесь дольше, я пропущу прилив.

— Странное, зачарованное место ваш Корнуолл, — заметила Ларк, идя за ним. — Обманчивое розовое небо предупреждает об отвратительной погоде, растения растут не по сезону, свежие могилы за неделю сравниваются с землей и зарастают густой травкой.

Кинг застыл рядом с ней.

— Что ты хочешь сказать? — сдержанно спросил он.

— Разве ты не помнишь? Когда мы были у священника, перед тем как ты поехал в Лондон за лицензией, я спросила у него, почему на кладбище так много свежих могил. Мне это показалось странным. Вчера, когда мы прибыли на свадьбу, кладбище выглядело так, будто землю вообще не тревожили. Как это возможно, Кинг?

— Не забивай себе этим голову, — ответил он. — Как ты сказала, это странное, зачарованное место. — Остановившись на лестничной площадке, Кинг повернул Ларк к себе. — Я хочу, чтобы ты в мое отсутствие держалась поближе к дому. Не рискуй выходить за ворота. Пустошь небезопасна, а на болотах к западу от Грейшир-Мэнора полно трясин, незаметных для неопытного глаза. Я не хочу, чтобы ты и по поместью гуляла без сопровождения, особенно вокруг кладбища. Ворота открывают для местных жителей, которые приходят в церковь на службу, и время от времени к нам забредают сомнительные личности. Обещай мне, Ларк!

При этих словах ее пронизал ледяной холод. Было в этом что-то загадочное, особенно в словах о кладбище. Она снова вспомнила свои кошмары, связанные с зубчатой железной оградой и заблудшими душами, которым отказано в упокоении на освященной земле. Возможно, это были предостережения, дурное предчувствие? Ларк была склонна этому верить. Уж слишком часто эти видения повторялись.

— Ларк! — окликнул Кинг.

— Ты хочешь сделать меня тут узницей? — беззаботно, по крайней мере, ей так показалось, спросила Ларк.

— Ничего подобного, — почти строго ответил он. — Просто я хочу, чтобы у меня душа была спокойна. Это суровый берег, любимая, и грубые мужчины бродят здесь не с хорошими целями, именно поэтому ворота всегда заперты. Но некоторых и они не удержат. Просто я не хочу, чтобы с тобой произошла какая-нибудь… неприятность.

Перед внутренним взором Ларк возникла огненноволосая Хейзл Хедстон. Она ведь прошла через ворота? Сомнительно, что ее пригласили. Графиня в церкви смотрела на нее волком, да и Кинг, конечно, ее не приглашал. Ларк стремилась узнать больше о таинственной женщине из прошлого Кинга, но в то же время боялась. Это вызывало в ее воображении неприятные картины, особенно теперь. После интимного единения с Кингом Ларк хотела верить, что она единственная его любовь.

— Ты просила меня быть осторожным, — продолжал он. — Мне будет это гораздо легче сделать, если я буду знать, что ты в полной безопасности.

— Я… я обещаю, — сказала Ларк, но жалела, что он растревожил ее любопытство.

Глава 20

Штормы один за другим налетали на берег, обрушиваясь на мысы и заливая бухты. Даже когда дождь прекращался, небо закрывали плотные темные тучи, усиливая уныние, свойственное Грейшир-Мэнору в штормовой сезон. Как ни мешала отвратительная погода Кингу, вышедшему с «Хайндом» в пролив, его успокаивало, что Ларк дома в безопасности. Погода для прогулок не подходящая.

Наверное, нужно было сказать ей о кладбище. Почему он этого не сделал? Потому что это разожгло бы ее любопытство, и если бы она принялась действовать, и попала в неприятную ситуацию, он не смог бы защитить ее.

Его жена сообразительна и обладает прекрасной памятью. Она не бесхарактерная кисейная барышня. Кто бы мог подумать, что в волнующий день свадьбы и к тому же в шторм она заметит на кладбище заровненные могилы? Нет, он принял правильное решение. Чем меньше Ларк знает, тем всем спокойнее. Она не может проговориться случайно или преднамеренно. Слишком многое поставлено на карту, слишком многим будет грозить смертельная опасность, в том числе и викарию, если поддаться упрямому желанию рассказать этой женщине все. Это не может продолжаться вечно. Даже старый Зефания Джоб, который ведет дела «Корморанта» и других частных судов, мобилизованных Адмиралтейством на каперство, взял передышку в последнее время. Джоб всегда стоял за каперов, которым поручали атаковать и захватывать вражеские суда, и даже готов был нанять адвоката для контрабандистов Полперро, если их поволокут в суд. Уилл Боулз как раз попадал в эту категорию, он не работал на Адмиралтейство. Люди, подобные ему, действовали на свой страх и риск, а государство стремилось подавить веками процветавшую на побережье контрабанду. В Адмиралтействе не дураки сидят. Ходили слухи, что вскоре в гаванях в помощь береговой полиции появятся сторожевые суда, чтобы казна получала свою долю. До сих пор Кингу приходилось лавировать между каперами, получившими лицензию от Адмиралтейства, и местными контрабандистами, которые подкупали береговую охрану, чтобы та закрывала глаза, пока они набивали карманы добром, принадлежавшим казне. Балансировать на лезвии ножа с каждым днем становилось все опаснее Особенно теперь, когда наконец появилась надежда на такую жизнь, в которой он себе всегда отказывал, с женщиной, о которой он никогда не позволял себе мечтать, которая любила его и которую он любил со страстью, прежде неведомой.