Маргарет Макфи - Благородный разбойник Страница 56

— Я не могу быть с тобой, Нед Стрэтхем. — Только не теперь. Эмма не могла даже смотреть на него. Не могла сказать ему больше ни слова. Только покачала головой и ушла.

Весь остаток ночи Нед просидел в кабинете. Это было поражение, каких он никогда прежде не знал. Рана, которой не суждено зажить. Но Нед не мог позволить себе роскошь жалеть себя.

Он запер свои чувства глубоко внутри. Продумал все шаги, которые должен предпринять. Невозможно было ничего исправить. Он мог вынести ее ненависть, но ее боль… это было во сто крат тяжелее. И все же Нед должен вытерпеть это. За свою жизнь ему пришлось вынести многое. Такое, перед чем пасовали люди вроде Девлина и Кита Норткота. Он вытерпит это и будет знать, что сделал все, что мог. И эта уверенность уже кое-что значила.

Нед не стал топить свое горе в вине. Не стал бесцельно бродить по темным улицам. Он подошел к письменному столу и достал необходимые документы. Потом уселся в кожаное кресло и окинул взглядом комнату, более просторную, чем все, где ему доводилось жить. Он ждал, когда кончится ночь и займется рассвет.

Когда день наконец наступил, Нед умылся и сам переоделся во все свежее. Аккуратно сложив все бумаги в карман, он бесшумно выскользнул из парадной двери.

Эмма стояла у окна своей спальни и смотрела, как фигура Неда исчезла на дороге.

На ней по-прежнему были ночная рубашка и шаль. Босые ноги посинели от холода и начали болеть. Голова гудела после бессонной ночи, наполненной мыслями о свалившемся на нее несчастье. Глаза распухли, веки отяжелели от слез. Но теперь она уже не плакала. Она чувствовала себя пустой, оцепеневшей.

И даже после того, как он ушел, Эмма еще долго стояла неподвижно.

Стояла потому, что не знала, что еще она может сделать.

Что делать женщине, узнавшей, что мужчина, которого она любит, не тот, кем она его считала? Что все, на чем зиждились их жизнь и их любовь, все оказалось ложью?

«Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду».

Может быть. На словах. Но все равно он обманул ее. И Эмма не понимала, как из этого выбраться. Потому что больше не знала, что чувствует к нему. Потому что она была его женой, а он ее мужем, и ничто не могло этого изменить.

Он был ее мужем.

Он был ее любовником.

И человеком, который разорил ее семью.

Эмма думала об отце, которому пришлось отдать их фамильный дом на Беркли-стрит и переезжать из одного места в другое, с каждым разом все более дешевое. О том медленном погружении в небытие.

Она думала о Ките, который бежал неизвестно куда, о том, что случилось с ее матерью, о больнице для бедных, где она окончила свою жизнь. А потом об Уайтчепеле, о доках и о «Красном льве».

— Кит… — Эмма шептала имя брата в тишине спальни, как будто он мог ее услышать. Кит. В памяти всплыло его лицо, смеющиеся глаза, так похожие на глаза отца, его улыбка, которая появлялась, когда он дразнил ее.

«Никто не приставлял к его виску пистолет, заставляя садиться за игорный стол». Слова Девлина снова звучали в ее голове. Эмма попыталась отмахнуться от этой правды, как делала всегда, но на этот раз что-то не позволило ей до конца отогнать ее.

Она закрыла глаза и увидела лицо, но не брата, а другого мужчины. Лицо, которое нельзя было назвать правильным или красивым. И все же такое прекрасное в своей суровой мужественности. От его глаз, смотревших прямо в душу, у Эммы заныло сердце. Но это не могло изменить того, кем он был и что он сделал, а только усиливало жестокую насмешку судьбы, если поверить, что это действительно судьба свела их вместе. Но могла ли она верить в это?

Эмме вспомнилась боль в глазах Неда, буря эмоций, бушевавших в нем, когда он с яростью отверг ее обвинение. Он был на грани. Она верила ему. Но это ничего не меняло. Нед скрыл от нее правду. И в каком-то смысле этот обман ранил ее сильнее, чем то, что он скрывал.

Эмма подумала о том, что могла бы сложить свои вещи в маленький походный сундук, с которым приехала сюда, и вернуться к отцу.

Она думала о том, что могла бы снова пойти в «Красный лев» и попроситься на ту же работу. Заработать достаточно денег и снять жилье вместе с какой-нибудь другой девушкой.

Но, в конце концов, поняла, что не может сделать ничего подобного.

Эмма отошла от окна, умылась, оделась и стала ждать, когда Нед вернется домой.

Было уже шесть часов вечера, когда Нед вернулся в дом на Кавендиш-сквер.

Небо закрывали серые облака, и, несмотря на ранний час, свет уже начинал гаснуть. В окно эркера тихо постукивал дождь, стекавший по стеклу, словно слезы. Эмма села в кресло у камина в гостиной и сделала вид, что читает книгу, как будто только что не ходила в тревоге из угла в угол.

Нед вошел в комнату и встал у камина. Она увидела капли дождя, которые, не успев впитаться, блестели на плечах и на рукавах его шерстяного сюртука. Мокрые волосы были отброшены назад, как будто он только что пригладил их рукой.

Пауза затянулась.

— Где ты был весь день? — Он выглядел усталым. Под глазами залегли темные тени. Эмма уже знала, что всю ночь он просидел у себя в кабинете.

— Встречался со своим поверенным. И еще с несколькими людьми.

И снова тишина, нарушаемая лишь мерным ходом напольных часов, стоявших в углу гостиной, и стуком лошадиных копыт по мостовой, доносившимся с улицы. Впервые за все время их отношений Эмма чувствовала себя неловко и скованно. Казалось, что яростные, резкие и безжалостные обвинения, которые она бросила ему накануне ночью, до сих пор висят в воздухе.

— Я не жду, что ты простишь меня, Эмма.

На какое-то мгновение их глаза встретились, и сердце Эммы забилось чаще, боль вернулась снова, к горлу подкатил ком.

— Не знаю, смогу ли когда-нибудь это сделать. — Ей хотелось быть с ним честной.

Колючая тишина снова заполнила комнату.

Нед кивнул и отвел взгляд. Потом вытащил из кармана какие-то бумаги. Судя по виду, юридические документы.

Он положил их на столик рядом с ней.

— Все это твое. Ты можешь делать с этим все, что сочтешь нужным. Моя единственная просьба — не закрывать предприятия. Завтра утром придет мой поверенный, мистер Керр, он разъяснит тебе все подробности. В дальнейшем, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы или ты не сможешь в чем-то разобраться, обращайся к Робу Финчли на Саут-стрит. Он тебе поможет.

— Ты уходишь? — Эмму охватили самые противоречивые чувства. Сердце сжалось от страха.

— Не думаю, что ты хочешь, чтобы я остался.

Тишина оглушала.

«Останься!» — шепнул внутренний голос. Но плотно сжавшиеся губы не дали этому слову вырваться наружу. Пальцы с такой силой вцепились в лежавшую на ко ленях книгу, что побелевшие костяшки почти светились в полумраке. Гордость — вот все, что у нее осталось. Гордость, велевшая скрывать свои страдания, не подавая виду, что его уход ранит ее еще сильнее.