Лорен Уиллиг - Загадка кольца с изумрудом Страница 57

Джейн наклонила голову и пробормотала нечто такое, что предназначалось одному лишь лорду Пинчингдейлу. Взгляды обоих вдруг устремились на Летти, и она с пренеприятным чувством тотчас догадалась: толкуют о ней. Что бы ни сказала Джейн лорду Пинчингдейлу, ему ее слова явно не пришлись по вкусу. Несчастная Летти отвела взгляд в сторону, притворяясь, будто заинтересована изображением, вырезанным над церковной дверью. До чего же хотелось узнать, о чем они там беседовали! Быть может, Джейн в своей рассудительной манере попросила лорда Пинчингдейла ради благополучия целого государства оставить наконец личную неприязнь?

Лорд же Пинчингдейл… Каковы его чувства, было ясно без лишних слов. Напоминать себе о них не имело смысла.

Летти вдруг охватило неуемное желание очутиться дома. Не в дублинских комнатах и не в душных залах для балов в Лондоне, а в родном доме — там, где она была нужна, приносила пользу и всегда четко знала, что нужно делать. За возможность теперь же в слезах вернуться в Хартфордшир, как истосковавшееся по дому малолетнее дитя, она ничего не пожалела бы.

Увы, ныне и путь в Хартфордшир для нее был закрыт. Замужние женщины не имеют права возвращаться к родителям, вообще к той жизни, какой они жили до брака. Следовало свыкнуться с этой мыслью. Если бы она даже приехала в отчий дом вопреки всем правилам, все равно не обрела бы того, что утратила. Мисс Летти позволялось есть на кухне лепешки, намазанные свежим маслом; виконтессе же Пинчингдейл не пристало тешиться подобными забавами. Ее отправят в особняк Пинчингдейлов прозябать в благородном бездействии.

Летти проглотила слюну, ощутив комок, подступивший к горлу. Перед глазами, словно злые духи, глумясь над ней и тыча в нее пальцами, заплясали картинки грядущей жизни — жизни без дома, без цели, в вечном одиночестве. Можно было остаться в Дублине и играть в шпионскую игру, правил которой она не понимала, с людьми, что не желали ее знать. Или вернуться в Лондон и смириться с теперешней участью. И здесь и там она будет лишней, как дама без кавалера на званом вечере.

— Итальянский классицизм в лучшем виде, — прозвучал у нее над плечом голос лорда Пинчингдейла.

Летти вздрогнула.

— Что, простите?

— Я о фасаде, — уточнил он.

— А-а… да-да, — произнесла Летти, хоть и видела перед собой лишь расплывчатую каменную поверхность. Ее голос звучал хрипло от непролитых слез. Стараясь говорить как обычно, она прибавила: — Восхитительная церковь. Не столь величественна, как собор Святого Павла, но весьма… гм… симметрична.

— Что верно, то верно.

Летти замерла в ожидании насмешки, однако лицо лорда Пинчингдейла не выражало ничего дурного, лишь доброжелательность и интерес. Летти задумалась, означает ли это, что перемирие состоялось. Не следует ли, чтобы обоим было понятно, пожать друг другу руки или, например, расписать условия соглашения на бумаге?

— А внутри увидели что-нибудь любопытное? — нерешительно спросила она, сомневаясь, что когда-либо научится вести обычные разговоры со скрытым смыслом. Лорд Пинчингдейл и Джейн были истинными мастерами в этом деле. А лорд Вон — настоящим виртуозом. С языка же Летти слова с двойным значением сходили неуверенно, почти неуклюже. — Я имею в виду… такое, на что стоило обратить внимание?

Ей показалось, она слишком выделила «обратить внимание». Губы лорда Пинчингдейла тронула едва приметная улыбка, и Летти уже не сомневалась, что перегнула палку.

Не отрывая лениво-любопытствующего взгляда от вырезанных над дверью двух скрещенных костей под черепом, лорд Пинчингдейл неспешно ответил:

— Довольно хороши евхаристические символы на заалтарной перегородке. И резьба на кафедре проповедника… гм… примечательна…

Летти вдруг подумалось: она лишь убедила себя в том, что выделила свои последние слова. В это мгновение лорд Пинчингдейл бросил на нее быстрый веселый взгляд, что проник внутрь настойчивее, нежели бренди.

Дурное настроение, сделав безумный зигзаг, внезапно сменилось радостным, будто подвыпивший ангел, снова взлетевший в небо. Что бы там ни сказала Пинчингдейлу Джейн… О! Летти это больше не волновало. Какая разница, сколь упорно пришлось его убеждать? Это дружелюбие было спасением от кошмарного вечного изгнания. Ей захотелось подпрыгнуть на месте и броситься к мужу с объятиями. Но она не двигалась. Разговаривать двусмысленными фразами у нее, быть может, и выходило скверно, но объяснять, для чего следует соблюдать осторожность, ей не требовалось.

К тому же она до сих пор не вполне простила его за отвратительные слова, что он произнес в экипаже.

— Кафедра, — беззаботно прибавил лорд Пинчингдейл, будто отвечая на незаданный вопрос, — расположена прямо над склепом.

— Понятно, — пробормотала Летти, почти не дыша. Все становилось на свои места. Получалось, кафедра была прямо над гробом лорда Эдуарда. Если группа мятежников-патриотов желала обмениваться сведениями близ останков погибшего лидера, им было куда удобнее пользоваться кафедрой, нежели всякий раз пробираться в подземный склеп. — Люблю затейливую резьбу!

Летти не то хотела сказать.

Очевидно, ждал от нее иных слов и лорд Пинчингдейл. Он так продолжительно и внимательно на нее смотрел, что ее охватило желание вытянуть из прически прядь волос и покрутить в руке — так, чтобы закрыть лицо.

— Вам нелегко лгать, верно? — спросил он наконец.

— Верно, — подавленно ответила Летти, раскрывая и закрывая ридикюль. Признание своей негодности к чему бы то ни было причиняло боль, особенно теперь, когда они едва-едва договорились о перемирии. — Лгать мне не было нужды. Прежде.

— Летти. — Из уст лорда Пинчингдейла ее имя прозвучало до смешного приятно. Впрочем, как ему было к ней обращаться? На вымышленное «миссис Олсдейл» она, как сама показала, могла не отозваться, а мисс Олсуорси перестала быть. — Летти, — настойчиво повторил лорд Пинчингдейл. — Объясните же, что произошло в ту ночь?

Уточнять, о какой ночи речь, не было нужды.

С трудом двигая губами, Летти произнесла:

— Мы же объявили перемирие? Договорились, что больше не станем друг друга обвинять, вспоминать прошлое?

— Я не намерен вас оскорблять. — Лорд Пинчингдейл оперся рукой о церковную стену прямо над головой Летти и впился в ее лицо взглядом, отчего ей сделалось трудно дышать. Он стоял близко, касаясь темным рукавом ее вьющихся волос, и она видела темноватые круги от усталости под его глазами. Ему следовало лучше питаться и хорошенько выспаться. — Просто хочу знать, как все вышло.

Казалось, Пинчингдейл не кривит душой. Но такое же впечатление он производил и прежде. А пронаблюдав сценку, разыгранную им с Джейн, Летти больше не могла доверять своим чувствам.