Эйна Ли - На холмах любви Страница 58

На лице О'Кейна было написано: «Я так и знал». Он немедленно принялся будить лагерь, приказал сниматься с места, и после недолгого совещания Роберт и Нэт вскочили на коней и собрались в обратный путь.

Перед самым восходом солнца наступает такой момент, когда на земле воцаряется полная тишина, словно весь мир замирает. Но едва всадники приблизились к границе лагеря, эту тишину внезапно нарушил звук выстрела. Керкленд оказался хорошей мишенью для английского стрелка: пуля попала ему в грудь, и он рухнул наземь.

И сразу же все вокруг загремело. Ирландцы, встревоженные звуком первого выстрела, хватались за оружие и старались укрыться за каменными оградами. О'Кейн пытался организовать оборону своими немногочисленными силами, не зная еще того, что ирландский лагерь уже окружен более чем шестью сотнями английских солдат.

Гордону удалось вернуться к О'Кейну.

– Попробуем пробиться! – крикнул он. – Тогда, может быть, кому-нибудь из нас удастся добраться до гор.

О'Кейн покачал головой – этот план обречен на провал.

– И куда мы пойдем потом, Нэт? Далеко ли мы сможем уйти пешком? И потом – с нами наши семьи.

Гордон вновь вскочил в седло.

– Тогда я попытаюсь прорвать их северный фланг. Приготовьтесь пройти там со своими людьми.

– Это бесполезно, Нэт. Передайте Джеймсу, что мы будем отвлекать их внимание, сколько сможем, – заявил Магнус. – Но увезите Грэхема отсюда. Это самое главное.

– Я вернусь, Магнус. Клянусь! – воскликнул Нэт. – Да не покинет тебя Господь, ирландец.

Звуки битвы долетали до долины, где расположился соседний лагерь. С мрачным видом Монтроз поднял своих кавалеристов, надеясь, что это всего-навсего передовой разъезд англичан наткнулся на ирландский лагерь и что основные силы противника еще далеко. Они поскакали вдоль реки. Ужасное зрелище предстало перед их глазами.

Огромное английское войско. Конница уже подавляла последнее сопротивление окруженной пехоты.

– Боже правый! – в ужасе воскликнул Монтроз. – Они погибли!

Пехота была обречена, спасти ее не было никакой возможности. Но, несмотря ни на что, Монтроз решил вступить в бой. Подъехал Нэт Гордон. Один. Роберта с ним не было.

– Где Роберт? – Монтроз уже знал ответ.

– Его сбили первым выстрелом, Джеймс. Военачальник схватился за голову.

– Сейчас уже ничего нельзя сделать, Джеймс. Нужно уезжать, – проговорил Нэт.

– Вы что, с ума сошли?! – закричал Монтроз. – Я не могу бросить их!

– Я с трудом прорвался. О'Кейн потерял больше половины своих людей. Двести кавалеристов не смогут спасти остальных.

– И все же я попытаюсь. Это же мои люди! Если вам удалось прорваться, почему мы не сможем?

– Мне повезло совершенно случайно. Там теперь крепкие ребята.

Всадник, стоявший рядом с Монтрозом, упал. К кавалерии приближался отряд англичан.

Около тысячи конников отделились от основных сил и бросились в атаку. Нэт схватил поводья коня Грэхема и крикнул стоявшим поблизости:

– Рассыпаться! Огонь! Каждый за себя! Держите в горы, ребята! Это ваша единственная надежда!

Он передал поводья лошади Джеймса двум конникам.

– Если вам дорога его жизнь, увезите его отсюда! – закричал он. – Мы постараемся задержать англичан!

Двое конников с Монтрозом помчались прочь, не обращая внимания на его протесты. А Нэт и остальные пытались отвлечь наступающую конницу.

Тем двоим и Монтрозу удалось уйти от преследователей, но другие, не столь удачливые, вскоре были взяты в плен – и среди них был полковник Нэт Гордон.

Все это время ирландская пехота доблестно отбивалась, пока наконец О'Кейн не был вынужден поднять белый флаг.

Генерал Лесли и полковник Мидлтон, помощник командующего, оба опытные и незаурядные полководцы, согласились пощадить тех, кто уцелел, и ирландцы сложили оружие.

Победившая армия двинулась дальше.

Перед Эндрю лежал человек. Что-то знакомое было в его лице. Вдруг юноша понял, что перед ним – муж его сестры. Он склонился над раненым. С уст того сорвался слабый стон. Эндрю оторвал кусок от пледа своего шурина и сунул ему под рубашку – прикрыл рану.

Никто не видел, чем он занят. Внимание тех, кто находился поблизости, привлек спор между Лесли и Тайным советом – временным органом правления Шотландии, который шел вместе с армией. Мертвенно-бледный Лесли отделился от этой группы и обратился к Мидлтону:

– Эти священники взяли верх надо мной. Все шотландские командиры будут казнены, и другим пощады тоже не будет.

Мидлтон побледнел.

– Что, и женщины, и дети?

– Да, – кивнул Лесли, – их казнят первыми. Наши сострадательные пастыри хотят, чтобы пленники-мужчины видели, как уничтожают их семьи.

Через несколько минут началась чудовищная расправа. В ужасе смотрел Эндрю, как беспомощных людей пронзали шпагами или топили в реке. Безоружные пленники-мужчины кричали, пытались броситься родным на помощь – но их тоже кололи шпагами и рубили мечами.

Вскоре запах крови привел английских солдат в такое возбуждение, в какое он приводит стаю акул, и они, обезумев, стали хватать маленьких детей и разбивать им головы о камни и деревья. Эндрю опустился на колени, от всего этого ему стало дурно. Он бросил взгляд на шурина. Очень скоро Роберта обнаружат, и его постигнет та же участь. Он украдкой оттащил бесчувственное тело за деревья и прикрыл его ветками. Затем Эндрю вернулся в лагерь.

Нескольких офицеров-ирландцев отвязали от деревьев. Генералу Лесли и полковнику Мидлтону было явно не по себе. Один из товарищей Эндрю помог нескольким пленникам укрыться в лесу.

Магнус О'Кейн, связанный, плакал, глядя, как убивают его сородичей. Гордон, сидящий у дерева, закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего.

Между тем священники, очевидно совершенно равнодушные к тому, что творится вокруг, спокойно прохаживались среди солдат и набожно твердили:

– Во имя Господа, и никакой пощады.

Когда все было кончено, Лесли приказал войску построиться и выступать.

Эндрю Скотт подошел к своему полковнику.

– Сэр, могу ли я считать, что мы победили? Мидлтон взглянул на своего подчиненного:

– Бой окончен, лейтенант.

– Тогда я сообщаю вам, что подаю в отставку и возвращаюсь домой. Немедленно. Мне нет никакого дела до бесчестья, которым я, возможно, запятнаю свой мундир, но я не могу бесчестить имя своего отца и служить в армии, которая учинила подобную резню.

– Война – своевольная госпожа, лейтенант, – произнес Мидлтон. – Она может поднять человека к высочайшим вершинам, и она же может низвергнуть его в бездну. Я принимаю вашу отставку и освобождаю вас от командования. Можете ехать. Если бы я мог иметь такую счастливую возможность!