Сюзан Ховач - Богатые — такие разные Страница 58

— Давайте заключим пари, — предложил Пол, взглянув на смотревшую на него с неодобрением Элизабет. — Ставлю пять долларов на то, что Фирпоу выдержит не менее пяти раундов.

— Десять за то, что не выдержит! — заявил Корнелиус и оказался прав. Димпси выиграл бой во втором раунде.

— Смотри, Нейл, — заметил Пол, отсчитывая десять долларов, — будет лучше, если ты не скажешь матери, что я подбил тебя на пари, не то она никогда больше тебя сюда не отпустит. — А на следующий день, когда пришло время Корнелиусу возвращаться домой, он посоветовал ему: — Используй как можно лучше своего нового учителя, начни заниматься некоторыми упражнениями и попытайся порой заглядывать в книги. Когда немного приобщишься к цивилизации, приезжай ко мне снова.

— О, Пол! — сказала я, расслабившись после отхода поезда, — слава Богу, он вам понравился! — Пол промолчал. — Мне он показался очаровательным, — продолжала я, когда мы шли к машине. — Он такой учтивый, у него хорошие манеры и достаточная уверенность в себе, когда ему удается преодолеть застенчивость. Думаю, что лет через пять он будет очень привлекательным. У него такая мягкая улыбка… — Пол по-прежнему молчал. — Что вы о нем думаете? — спросила я, не сдержав желания услышать его мнение.

— Я думаю, что он весьма необычный мальчик, — отвечал Пол. — Интересно будет посмотреть, разовьется ли у него страсть к латыни и греческому.

Сердце мое упало.

— Но это так мало вероятно, если принять во внимание естественные наклонности Корнелиуса…

— Разумеется, шансы, как сказал бы сам Корнелиус, неблагоприятны. Поэтому-то, если он ревностно займется классическими языками, это будет признаком того, что его честолюбие ничем не ограничено.

Он не проронил больше ни слова, и несколько недель после отъезда Корнелиуса ни разу не заговаривал о нем, если я сама не касалась этой темы, что, должна признаться, делала часто. Без Корнелиуса я ощущала некоторую пустоту и со стыдом признавалась себе, как радовалась бы, будь он моим сыном. Только тогда, допуская, что Пол был намерен найти тем летом кого-то вместо сына, я с удивлением подумала — я отдала бы свои чувства только Корнелиусу, и упрямая, ноющая боль моей бездетности стала еще острее и непереносимее.

— Боюсь, что я не почувствовала к нему никакого расположения, — заметила Элизабет, когда я, естественно, упомянула в разговоре с ней о Корнелиусе. — Возможно, я была разочарована тем, что он так мало похож на Пола. Он показался мне холодным и замкнутым.

— Я думаю, он просто стеснялся вас, Элизабет! — запротестовала я. — Вы производите очень сильное впечатление, особенно на юношей его возраста.

— Может быть, — снисходительно согласилась Элизабет. — Как бы то ни было, я рада уже тому, что он завоевал ваше сердце, если не мое.

Я подозревала, что Элизабет тогда была слишком занята собственным сыном, чтоб уделить больше внимания Корнелиусу. Брюс Клейтон был только что помолвлен, и свадьба планировалась на весну. В свои двадцать восемь лет он был профессором философии в Колумбийском университете, и, поскольку его лекции способствовали приобщению его к современным идеям всех направлений, Элизабет опасалась, как бы он не связался с какой-нибудь студенткой из «джаз-девочек» с марксистскими взглядами. Когда он наконец объявил о своем намерении жениться на респектабельной девушке из широко известной семьи, я сразу поняла, что никто не мог бы встретить эту новость с большим энтузиазмом, чем его мать.

— Некая Рошфор из Гринвича! — иронически заметил Пол. — Я был уверен, что Брюс найдет себе жену голубой крови — эти марксисты никогда не придерживаются в своих делах того, что проповедуют!

Но он полностью одобрил его выбор, когда мы пригласили эту пару на обед. Грейс была на пять лет моложе Брюса, и я боялась, что Полу не понравятся ее подстриженные волосы и обильный макияж, но когда она проявила себя достаточно умной и начитанной, это произвело на него впечатление. Она специализировалась в Вассаре, во Франции, и только что совершила большой традиционный тур вокруг Европы, но вовсе не казалась связанной традициями. Действительно, и главный принцип, который она с большой готовностью изложила нам после обеда, состоял в следующем: женщин следует готовить для полноценной жизни, чтобы они не были в крепостной зависимости от мужчин.

— Но все женщины разные, Грейс, — резонно заметила я. — Многие вовсе не стремятся к высшему образованию, или к возможности самообеспечения.

— Но это же логично, если речь идет об освобождении от рабства…

— Разве не было бы правильно, чтобы женщины делали то, что для них наиболее подходит — каким бы такое занятие ни было? Я не слишком хорошо образована и не вынуждена зарабатывать себе на жизнь, но отнюдь не считаю себя рабыней.

— Я мог бы сказать вам, Грэйс, — вмешался Пол, — что Сильвия работает больше, чем многие женщины, живущие на зарплату. Она живет вовсе не как «у Христа за пазухой».

— Разумеется, — отвечала Грейс Рошфор, явно не очень-то сочувствуя мне.

— Меня так возмущают люди, навязывающие всем свои взгляды! — воскликнула я, входя с Полом в нашу комнату после ухода гостей. — Я не против эмансипации, хорошо понимаю — есть женщины, желающие вести совершенно независимую жизнь, но почему такие женщины часто считают, что существует всего лишь одна дорога в рай? Иногда мне кажется, такие девушки, как Грэйс Рошфор, такие же диктаторы, как и любой традиционный викторианский отец семейства, который держит всех своих женщин взаперти!

Пол засмеялся.

— Вы принимаете Грейс слишком всерьез — разве не очевидно, что ее приверженность эмансипации не более чем поверхностная блажь? Она выходит замуж. И подразумевает при этом свою зависимость от мужа. Вероятно, годам к сорока она станет строго консервативной и восстанет даже против избирательного права для женщин, однако пока еще она достаточно молода, чтобы получать удовольствие, поддерживая современные общественные тенденции. Что, по-вашему, в действительности означает эмансипация Грэйс Рошфор? Беспрерывное курение на людях, питье ужасающих коктейлей да претензию на презрительное отношение к личной жизни других!

— Гм! — взвешивала я его слова. Теперь я отложила головную щетку, сбросила пеньюар и шагнула к кровати. — Боюсь, что на свете очень мало поистине эмансипированных женщин, — заметила я. — Вы знаете хоть одну такую? Не думаю, чтобы знала и я.

В его глазах промелькнула тень воспоминаний. Я сразу же отвела глаза, но, когда Пол понял, что я уловила отражение его мыслей, он неопределенно проговорил: