Эмили Брайан - Обольстительная наставница Страница 58

– Там, – прошептала Изабелла, показав на фигуру, прикованную у дальней решетки. – Это абсолютно неприемлемо. – Она передала Жаклин корзину и с притворной улыбкой повернулась к надзирателю: – Дорогой сэр, не вернуться ли нам в вашу контору, где мы обсудим изменение условий для лорда Дрейка.

Она взяла его за руку, словно это один из ее любящих оперу друзей. А он был просто стяжателем, который благоденствовал на минимальном уменьшении страданий заключенных. Она увела его, весело болтая по дороге, будто находилась в великосветском салоне.

Если Изабелла могла выглядеть бесстрашной, она тоже сможет, решила Жаклин. Она расправила плечи и обошла загон, стараясь не обращать внимания на жалобные крики заключенных, у которых не было никого, кто мог бы принести им необходимые вещи. Она мысленно пообещала, что в следующий раз принесет две корзины.

Ей удалось подавить нарастающий ужас, но когда она подошла к Гейбриелу, крик застрял у нее в горле. Она проглотила его. Как она сможет утешить Гейбриела, если позволит себе расслабиться?

Он сидел, непривычно сгорбившись, на руках и ногах кандалы, тяжелые цепи привязывали его к кольцу в полу. Спина куртки была покрыта коричневыми полосами, у его левого бедра растеклась маленькая красная лужа. Видимо, его били палками или хлыстом, после чего снова натянули куртку, и на открытых ранах запеклась кровь.

Жаклин всхлипнула.

Он повернулся к ней, потом, гремя цепью, с трудом встал.

– Лин, ты не должна здесь быть.

– Мое сердце здесь. Где еще я должна быть? – Она протянула руку сквозь прутья.

Гейбриел шагнул вперед, насколько позволяла цепь, и с большим усилием, но сумел коснуться ее пальцев.

– Мама договаривается, чтобы тебя перевели отсюда.

Сначала о деле, приказала она себе. Если она сосредоточится на улучшении его условий, она может отложить мысль о виселице на потом.

– Кажется, Сесил Одбоди добивается большего, чем я предполагал. Вряд ли у твоей матери хватит денег, чтобы Пинкней изменил его приказы.

– Ты недооцениваешь силу убеждения Изабеллы Рен, – сказала она, заставив себя улыбнуться.

– Это не имеет значения. Скажи матери, пусть сохранит деньги. – Гейбриел покачал головой, – Буду я следующие две недели спать на хороших простынях или на холодном камне, все равно меня повесят.

– Нет, я отказываюсь в это верить. Мама убедит одного из своих высокопоставленных друзей обратиться к королю.

– Мое прощение ограничено этим пунктом. Если я появлюсь в Лондоне, прощение будет аннулировано, приговор вступит в силу без суда и дополнительного снисхождения его королевского величества, – процитировал Гейбриел.

– Ты знал, что может случиться, и все равно поехал. Ради Бога, почему?

– Мое сердце было здесь, – улыбнулся он. – Где еще я должен быть? Мне надо было увидеть тебя, Лин. Ты уехала раньше, чем я успел сказать, как сильно тебя люблю.

Жаклин прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить рыдания. А когда опустила руку, ее губы беззвучно двигались в признании: «Я тоже люблю тебя».

– Я не мог продолжать этот фарс женитьбы на ком-нибудь еще. И прежде чем ты рассердилась на меня…

– Гейбриел, я никогда больше не стану на тебя сердиться, – пообещала она, вновь обретя голос.

– Хотелось бы мне прожить столько, чтобы ты сдержала обещание, – усмехнулся Гейбриел. – Но я хотел сказать, чтобы ты не беспокоилась насчет Драгон-Керна. Я не пренебрег своим долгом. Мери присматривает за девочками. Если я не вернусь… Когда я не вернусь…

– Даже не говори так.

– Послушай меня. Я знаю, чем это грозит. Мери обещал мне заботиться о тебе и девочках до конца своей жизни. Может, вы не будете жить с шиком, но старый пират не даст вам голодать. Если случится худшее, я приказал ему распродать весь скот и все, что не прибито гвоздями. Мери поделит доход среди арендаторов. Они могут делать с этим, что захотят. Но я велел ему проследить, чтобы они уехали до того, как король назначит владельца, или же их заставят все это вернуть.

– Пират, отдающий свое богатство, – тихо сказала Жаклин. – Ты настоящий лорд. Твой отец гордился бы тобой, Гейбриел.

Он пожал плечами, сморщившись от боли.

– Я надеялся, что заставляю гордиться тебя.

– Я всегда тобой гордилась и горжусь, – пылко ответила Жаклин. – Я хочу сказать тебе кое-что еще…

– Дрейк! – раздался пронзительный голос Пинкнея. Они с Изабеллой появились в сопровождении трех крепких охранников. Надзиратель бросил Гейбриелу длинный ключ. – Снимешь кандалы, иди к двери. Эта леди заплатила за облегчение твоей ноши.

Изабелла торопливо подошла к дочери, одарив Гейбриела приятной улыбкой.

– Я придерживаюсь своего первоначального мнения о вас, лорд Дрейк. Горячая ванна, хороший портной, и вы будете красавцем.

– Жаль, что следующая леди в его танцевальной карточке – мадам Виселица, – сказал Пинкней, непристойно засмеявшись собственной шутке. – Но раз у мадам есть деньги, мы приведем его в порядок для этой леди.

Надзиратель велел охранникам присматривать за Гейбриелом, когда он будет в одиночной камере. Если бы Гейбриел находился в хорошей форме, ему бы не составило труда справиться с ним. А сейчас он двигался с таким усилием и с такой явной болью, что у Жаклин сердце кровью обливалось. Перед отправкой в Ньюгейт его жестоко избили.

Одиночные камеры предназначались для тех, кто имел деньги, чтобы избежать грязи центральной зоны. Новый приют Гейбриела был размером с буфетную дворецкого, зато мог похвастаться узкой пружинной кроватью и зарешеченным окошком с его ладонь.

Гейбриел опустился на скрипучую кровать. Жаклин подозревала, что с такими ранами на спине он просто не мог лежать, но ему хотя бы удобно сидеть. По сравнению с тем загоном эта камера была просто апартаментами для гостей в Виндзорском замке.

– Нам требуется сидячая ванна, полная воды, горячей воды, напоминаю, – сказала Изабелла. – Мыло хорошего качества и целебная мазь. Что-нибудь от достойного уважения травника. Я не потерплю вашего медвежьего жира и сажи.

Изабелла тоже заметила кровавые следы на куртке Гейбриела. И когда она еще больше опустошила свой кошелек в жадную руку надзирателя, Жаклин подумала, что Господь был особенно добр к ней, выбрав ей в матери Изабеллу.

Наконец ванна была готова, и тюремщики вышли, сделав несколько грубых, непристойных замечаний.

– А теперь, – сказала Изабелла, – снимайте ваши тряпки, лорд Дрейк.

– Я привык мыться сам, – осторожно заметил он.

– Может, ты привык и мыться, и лечить спину? – осведомилась Жаклин.

Когда они с матерью были заодно, ни один мужчина не мог им противоречить, но Гейбриел, похоже, решил попытаться.