Эмма Дарвин - Тайная алхимия Страница 58

— У тебя есть с собой кое-что?

Его глаза распахнулись, он покачал головой.

— Все будет в порядке. Я вовремя выйду.

Я наполовину знала, что он имеет в виду, наполовину знала, что должна ответить: «Нет», — но не ответила.

Он стащил с меня трусики. О последующих нескольких минутах я помню лишь, как мои ноги все время соскальзывали с, софы. Найджел пыхтел мне в ухо, и было больно, очень больно, а потом он закричал и, казалось, все кончилось… И я поняла, что он не вышел.

Дождь слегка приутих, было темно.

Когда я попыталась выбраться из-под него, он проснулся и спросил, в порядке ли я.

— Надо идти. Я уже опаздываю.

— Проводить тебя домой?

Надо отдать должное Найджелу Миллеру, если его и в самом деле так звали: он был хорошо воспитан.

Но внезапно я совершенно перестала его выносить. «Саму себя я еще могу выносить», — подумала я, чувствуя боль, а потом противную липкость, когда натягивала брюки.

То, что произошло, и то, как я чувствовала себя, пока это происходило, как я чувствовала себя сейчас, было очень интересным и в некотором роде разумным. Но я бы уже не считала это интересным и разумным, если бы рядом со мной тащился Найджел. Это я знала наверняка.

И не сомневалась: должно быть заметно, что я больше не девственница. Когда меня догнала машина, я налегла на педали, летя домой. Мне казалось, что водитель должен заметить, насколько я стала другой.

Лоампит-хилл пересекала «зебра». Когда я остановилась, чтобы пропустить старую леди, та сказала: «Спасибо», — а я подумала: знает ли она?

Я была уверена, что тетя Элейн и дядя Гарет тут же все распознают.

Оставив велосипед в сарае, я вошла через заднюю дверь. Тетя Элейн стояла на коленях на кухонном полу, все было покрыто сажей и угольной пылью: кухонная плита забастовала. А когда я поздоровалась и спросила, могу ли чем-нибудь помочь, тетя ответила, что крыша в мастерской снова протекла и вода уничтожила несколько сотен фунтов ценных товаров.

— И ты насквозь промокла, милая Уна. Лучше поскорей поднимись наверх и переоденься, а то простудишься. Лайонел приезжает нынче вечером.

Я потащилась вверх по лестнице, замерзшая и дрожащая, желая лишь одного: принять горячую ванну, на которую не было сил. И в то же время при каждом шаге легкое горячее жжение между ног говорило мне, что я полностью изменилась.

Марк стоял на верхней площадке, держа в каждой руке по ведру. Он, должно быть, носил воду с чердака.

Внезапно я побагровела и облилась потом. Я была уверена, что он может, должен распознать во мне перемену.

Мой кивок и бормотание насчет того, что мне нужно обсушиться, не могли скрыть моих ощущений — как если бы я была полностью голой. Марк кивнул и отступил, давая мне пройти наверх, прежде чем начал спускаться. Когда он двинулся вниз, вода выплеснулась из одного из ведер.

Я как можно тщательней вымылась холодной водой, и к тому времени, когда вытерлась и переоделась, ужин уже был готов. Он тоже был холодным: хотя Марк и заставил плиту работать, она еще не нагрелась. Я уткнулась взглядом в тарелку, меня ужасала мысль встретиться с ним глазами, я не хотела, чтобы он знал — знал о том, как все это произошло.

«Но если бы это произошло так, как в прочитанных мною книгах? — подумала я, глядя на холодную баранину, лук и хлеб с маргарином. — Если бы это не было грязным, вонючим делом с мальчишкой, который мне даже не особенно нравится? Как это все-таки может быть?»

Но я понимала с уверенностью юности, что у меня никогда не будет так, как в книгах, — если только не с Марком.

После ужина он пошел в мастерскую с дядей Гаретом, чтобы закончить выносить все со склада, а я извинилась, сославшись на университетскую работу, и поднялась наверх. Оттуда я услышала, как появился Лайонел, смеясь и ругая дождь, но не спустилась.

Я лежала и не спала, кажется, много часов. В конце концов встала и, накинув халат, спустилась вниз по лестнице, чтобы приготовить какао. Плита работала достаточно хорошо, чтобы нагреть кухню, но я воспользовалась электрочайником.

— Привет, Уна. — Это был Лайонел. — Я с тобой разминулся. Как поживаешь?

— Прекрасно, спасибо. Как всегда, много работаю.

Чайник закипел. Я выключила его и залила кипятком порошок какао в кружке.

— Ты сильно вымок, пока добирался со станции?

— Еще как. Пришлось доставать запасную одежду.

Но даже в черном свитере, кое-где слегка подштопанном тетей Элейн, и в измятой фланелевой одежде Лайонел имел лощеный вид. Он присел на краешек стола со сдержанной легкостью, которая чуточку восхищала меня, сигарета свисала между его пальцев.

— Я собираюсь выпить немного виски. Хочешь добавить виски в какао?

Я подлила совсем чуть-чуть, но это внезапно сделало какао очень вкусным, и, вместо того чтобы отнести его наверх и выпить в постели, я, опершись о поручень плиты, отхлебнула из кружки.

— Ты поговорил насчет Чантри?

— Нет, было слишком поздно. Мы поговорим утром, — ответил он, слез со стола и присоединился ко мне, прислонившись к теплой плите. — Так как же все-таки у тебя дела, Уна? На самом деле? В последние дни мы все не так уж часто встречаемся. — Он обхватил меня рукой за плечи и обнял. — С тобой все в порядке, а? В университете все хорошо? Любовная жизнь не пошла наперекосяк, ничего такого? Ты ведь скажешь, если случится что-нибудь, в чем я или Салли сможем тебе помочь?

Я помню, как тогда подумала, каково это — хранить полное молчание по поводу того, о чем тебе хочется поговорить больше всего на свете. Мне хотелось рассказать Лайонелу о Найджеле и… так далее. Вероятно, я не должна была этого делать. Но, едва подумав об этом, поняла, что расскажу. Хотя бы кое-что. Лайонел был, как говорила бабушка, «искушенный». Он не походил на Иззи, которая никогда по-настоящему не говорила о сексе, хотя и была помолвлена с Полом и я не сомневалась, что они спят вместе. Лайонел никогда никому не расскажет, если я попрошу его не говорить, не то что дядя Гарет…

«Я должна рассказать ему сейчас, — сказала я себе. — Сейчас или никогда».

— Ну, там есть… парень.

— О, хорошо. Я с ним встречался?

— Вряд ли. Не думаю, что это… что-то серьезное. Но мы… Ну, один или два раза…

— А ты знаешь, что делаешь? — ухмыльнувшись, поинтересовался Лайонел. — Кто-нибудь объяснил тебе, как себя вести? Ты поступаешь осмотрительно?

— О да, — ответила я, чувствуя, что краснею.

— А я не должен его избить, спросить о его дальнейших намерениях или предпринять еще что-нибудь?

— О нет.

Лайонел потянулся за бутылкой виски на сушилке, налил в стакан, потом посмотрел на меня.